О свободной воле
379
АРТИКУЛ II
Основная суть вопроса в дискуссии о свободе воли
1. Главный вопрос дискуссии о свободе воли касается духовных побуждений и действий, или же речь идет о Божиих проявлениях, о деяниях, принадлежащих Богу, о том, как мы мыслим, желаем и совершаем что-либо угодное Богу и спасительное для нашей души, о духовной праведности, о внутренних деяниях поклонения, какими бы терминами все это ни было названо. Духовное понимается здесь как нечто, касающееся обращения человека к вере и к праведности, представленных в Слове Божием, то есть в Законе и Евангелии, - например, отвращение ко греху, покаяние и страх Божий, познание веры, рассуждение, согласие, желание, искание, и принятие евангельского обетования, молитва, утверждение себя через утешение и т. д., начало нового послушания, любовь, надежда, терпение и другие добродетели, соответствующие заповедям Божиим, борьба с беспечностью, маловерием и гордынею, распятие страстей и похотей ветхого человека, умерщвление дел плоти, начало и совершение новых внешних и внутренних побуждений и деяний, согласующихся со Словом Божиим. Короче говоря, под «духовным» мы будем понимать здесь то, что Закон и Евангелие повелевают нам начать, исполнить, удержать и сохранить в разуме, воле, сердце и прочих силах, совершая это так, как предписывает Слово Божие, насколько по благодати Святого Духа это возможно в немощи сей жизни.
Также и в невозрожденых людях фарисейская праведность либо притворно, либо внешне совершает нечто схожее со всем этим. Посему мы открыто говорим, что вопрос заключается в том, как можно верно, истинно, серьезно и без промедления начать и совершить путь, предписанный Законом и Евангелием. Я перечислил это весьма упрощенно и обобщенно, чтобы показать ясно и однозначно, каких предметов в основном касаются разногласия в дискуссии о свободе воли.
2. Вопрос не заключается в том, действительно ли через грехопадение сущность души угасла в человеке, или действительно ли душою полностью утрачена способность познавать и желать. Не идет речь и о том, чему может научить разум, или о дурных поступках. Хотя высказаться по данным вопросам тоже необходимо. Главный вопрос заключает-
380 Исследование Тридентского собора
ся в том, как то духовное, о котором мы уже говорили, может возникнуть в человеке и осуществиться в нем. Однако известно, что нередко в эту дискуссию привносятся иные вопросы, нарушающие простоту учения.
Валла рассуждал о том, волен ли человек ступить ногой -правой или левой. В одном из диалогов Иеронима пелагиа-нин сказал: «Если я захочу согнуть палец, то всегда ли мне будет необходима особая помощь Божия?»
Согласно Августину, Deperfectione justitiae, Целестин высказывался о свободе вступать в брак на основании 1 Кор. 7:36: «Тот пусть делает, как хочет». Августин ответил: «Словно бы желание жениться следует рассматривать как нечто великое, когда мы напряженно спорим о содействии Божией милости». Итак, многие доказывают, что человек - не бревно, не камень и не бессловесное животное.
Другие доказывают свободу воли человека на основании сказанного Христом: «Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» Все это действительно следует рассмотреть в надлежащем месте, однако указанные вопросы надо отделять от главного в этой дискуссии, чтобы он не был искажен или потерян из виду.
3. Во-вторых, чтобы главная тема дискуссии была понята еще более ясно, безо всяких софистических двусмысленностей, следует определенно установить, что новые побуждения при обращении не запечатлеваются в разуме, воле и сердце, словно печать на воске, так чтобы в разуме, воле и сердце не происходило никаких новых движений. Ибо действие благодати происходит не так, чтобы обращение было чем-то нечувствительным для человека, без переживаний и деятельности разума, воли и сердца, подобно речи Валаамовой ослицы. Это действие также не является насильственным, словно человек - это камень, по которому бьют, который перетаскивают с места на место и который не чувствует этого побуждения и не желает осознать его. Оно также не является чем-то сродни энтузиазму, подобно тому как вдохновенные мужи древности изрекали пророчества, которых они не могли ни понять, ни запомнить, или подобно тому как диавол часто направляет побуждения разума, воли и сердца одержимого, и сам он изрекает и совершает через него многое такое, к чему нет никакой склонности разума, воли и сердца одержимого.
Но поскольку обращение является неким потрясением и изменением разума, воли, сердца и т. д., то необходимо,
О свободной воле
381
чтобы при истинном обращении имели место определенные перемены, - например, познание Закона и Евангелия, размышление над ними, желание, воля и дар согласия, из которых возникает борьба с беспечностью, маловерием и упрямством ветхого человека. Короче говоря, при обращении должны появиться и утвердиться определенные побуждения, благодаря которым начинает происходить приложение разума к пониманию, воли - к согласию, желанию и т. д., и участие сердца в искренней любви к тому, что познается из Закона и Евангелия. Ибо там, где нет вовсе никакой перемены в разуме, воле и сердце, не происходит и никакого нового познания, размышления, согласия, желания, стремления, борения и т. д., но все человеческое существо сопротивляется и совершает противоположное. Короче говоря, где приложение разума, воли и сердца к содержанию Закона и Евангелия начато без какого-либо движения познания, размышления, желания, переживаний и т. д., там очевидно, что никакого обращения не произошло и не происходит. Ибо искусный ремесленник использует свой инструмент одним способом, однако Святой Дух производит обращение разума, воли и сердца совершенно иначе. Он совершает его так, чтобы мы желали и были способны понимать, рассуждать, желать, соглашаться, принимать и т. д.
Таким образом, главный вопрос этой дискуссии заключается не в том, могут ли иметь место подобные переживания и деяния при обращении. Спор идет о том, откуда человек обретает и принимает разумом, волею и сердцем то, что делает его способным начать и осуществить подобные изменения. Августин искусно связал эти три вещи - желание, способность и совершение. И этот вопрос мы вскоре проясним. Но прежде следует прояснить кое-что другое, дабы позднее ничто не помешало этому прояснению или не отсрочило его.
4. В-третьих, следует сказать и то, что нам не стоит ожидать всплесков энтузиазма вне и за пределами служения Слова и Таинств. Ибо Слово Божие, которое проповедуют, которое читают и слышат, о котором размышляют, - и есть тот инструмент, или то средство, через которое Святой Дух действует в разуме, воле и сердце человека. И поскольку Бог желает, чтобы голос Его Слова был услышан, прочтен и чтобы о нем размышляли, опыт и свидетельства Писания указывают, что человек способен использовать внешнее служение Слова, дабы слышать, его, читать его и размышлять о нем. Однако те
382 Исследование Тридентского собора
люди, в которых обновление Духом уже началось, будут слушать и размышлять совершенно иначе. В Ин. 8:47 сказано: «Кто от Бога, тот слушает слова Божий», в Ин. 6:45: «Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне», в Лк. 8:18: «Итак, наблюдайте, как вы слушаете». Иное описание того, как праведный размышляет над Словом Божиим, содержится в Пс. 1 и 118. Ибо не одно и то же только слышать Слово Божие - и через это слышание обретать побуждения покаяния, веры, нового послушания и т. д., подлинно представляющие собой деяния Духа. И до сих пор через это средство, то есть через Слово, которое читают, которому внимают и над которым размышляют, Святой Дух совершает Свои труды.
Так в De Fide, ad Pet rum, гл. 32, Августин сказал: «Твердо придерживайся того, что человек, которому не препятствует неграмотность, слабость или несчастье, действительно может читать слова Закона и Евангелия или внимать им из уст какого-нибудь проповедника, но никто не может повиноваться Божиим повелениям, кроме тех, кого Бог прежде посетит Своею благодатью, так что услышанное человеком физически он может воспринимать и своим сердцем, и через деяние Божие обретя добрую волю и силу, он может желать и быть способным исполнять заповеди Божий». Итак, начало может быть положено только Словом, которое читают, которому внимают и над которым размышляют.
5. В-четвертых, в связи с этим спором следует отметить также различия, которые [Петр] Ломбардский установил в отношении четырех состояний воли: 1) какою она была в неиспорченном естестве до грехопадения; 2) какова она после падения, до начала ее исцеления и обновления; 3) когда она уже начала исцеляться и обновляться, причем это обновление возрастает и усиливается на протяжении всей жизни; 4) какою она будет в грядущем, при прославлении или после него. Ибо тогда наступит полная и истинная свобода. Действительно, о первом и последнем состоянии нет никакого спора, однако второе и третье состояния следует детально рассмотреть, чтобы они не смешивались, но были тщательно разделены.
Говорить о силах или способностях разума, воли и сердца человека до обращения, до того как он начал исцеляться и обновляться Святым Духом, и когда он уже начал исцеляться и обновляться — совершенно разные вещи. Ибо тогда [после начала обновления] через дар и действие Святого Духа в разуме, воле и сердце присутствуют новые движения. Также само
О свободной воле
383
исцеление и обновление не представляют собой такой перемены, которая совершается мгновенно и завершается сразу. Оно имеет начало и определенное развитие, через которое возрастает в великой слабости, укрепляется и увеличивается. Однако оно растет не как полевые лилии, которые не трудятся и не имеют забот, но через упражнение в покаянии, вере и послушании, через искание, прошение, дерзновение, борьбу и проч., начала духовных даров сохраняются, возрастают и укрепляются, подобно тому как в Л к. 19:13 Господь о талантах, переданных рабам, не сказал, чтобы они были зарыты, но: «Употребляйте их в оборот, пока я возвращусь». В этом же смысле Павел употребил прекрасное слово άναζωπυρέΐν («вновь воспламенять»): «По сей причине напоминаю тебе возгревать дар Божий» (2 Тим. 1:6). И поскольку мы должны начинать со Слова, узнавая из Слова о воле Божией и о деяниях Духа, то нет сомнения в том, что когда Слово Божие читают, внимают ему и осмысляют его, и человек обретает желание и стремление применить его к себе, когда он борется с беспечностью, маловерием, упрямством и т. д., все это - подлинные деяния и проявления Святого Духа, несмотря на то, что они могут быть настолько сокрыты в великой немощи, что присутствие и действие Святого Духа неразличимо даже при самом внимательном поиске. Воистину, судить следует не по собственным ощущениям, но на основании Слова.
Я коротко говорю только это, поскольку не планировал долго и подробно разъяснять данную дискуссию. Но я хотел сказать все это заранее, наверное, распределив материал довольно-таки нескладно и грубо. Моя цель заключалась в том, чтобы, по изложении и подробном разъяснении всех аргументов, выдвигаемых как людьми, чуждыми нашему делу, так и горячими его сторонниками, появилась возможность яснее показать, о чем в основном идет спор в этой дискуссии относительно свободы воли. Ибо то, как постановления Тридентского собора скрывают, запутывают и хоронят подлинную суть этой дискуссии софистическими двусмысленностями, мы покажем позднее, но прежде кратко изложим остальные предметы, нуждающиеся в разъяснении.
6. Для того чтобы просто и ясно установить подлинную суть спора, нам следует рассматривать не сущность разума, воли и сердца, не вопрос о том, что эти силы души имеют иной способ действия, чем те, которые либо действуют по естеству, либо движимы и понуждаемы властными и грубыми побуж-
384 Исследование Тридентского собора
дениями, как мы показали выше. Вопрос также не заключается ни в том, чему разум может научить, ни в объяснении извращенных деяний (ибо все это было уже рассмотрено). Но, как мы сказали, вопрос заключается в духовных побуждениях и деяниях, проявляющихся в покаянии, вере и новом послушании, как они представлены в Слове Божием.
Несомненно, что начало должно быть положено Словом, которое по заповеди Божией человек должен и в определенной степени способен слышать, читать и осмыслять. Безусловно и то, что обращение и обновление не происходят без определенного движения и действия разума, воли и сердца, как было сказано выше. Но вопрос заключается в том, откуда человек получает способность, силу или возможность для начала и осуществления таких движений и деяний. Этот вопрос можно понять точнее, если прибегнуть к сравнению. В сферах, подвластных чувствам и разуму, человек обладает естественными силами ума и воли, то есть естественными способностями, внутренне присущими ему и возникшими еще при рождении. Через них человек может, видя перед собой какие-то объекты, испытывать побуждения и предпринимать действия в соответствии с естественными особенностями своих разума и воли.
То есть вопрос заключается в том, действительно ли таким же точно образом разум и воля укоренили в человеке с самого его рождения такую власть, такие силы и способности, что когда он читает, слышит или обдумывает Слово Божие, то может без Святого Духа, исключительно естественными силами (как говорят схоластики) испытать в себе такие побуждения и произвести такие действия разума, воли и сердца, которых Писание требует для покаяния, веры и нового послушания.
7. Действительно, Пелагий некогда учил именно этому. Однако паписты настаивают, что они вовсе не придерживаются его мнения. О том же самом пространно свидетельствует и мой друг Андрада, однако память его, должно быть, очень слаба. Ибо к началу своей четвертой книги он совершенно забыл, о чем так многословно рассуждал в конце третьей книги, а именно, что философы, без Слова Божия и без Духа возрождения, через естественное познание и естественными силами пришли к истинной вере и праведности, которые и спасли их, лишь с той помощью Божией, о которой и Цицерон сказал, что у язычников ни одна выдающаяся добродетель не была без божественного вдохновения. Сколь сильно все это отличается от подлинного пелагианства, ви-
О свободной воле
385
дит даже слепой. Ибо Пелагий не исключал [из своего определения] высоких побуждений и тех вдохновений, которые обретали философы. И мы запомним это суждение Андрады, дабы знать, что, осуждая пелагианство, паписты делают это не всерьез, лишь pro forma. Ибо, думается мне, они не решатся осудить утверждение Андрады о том, что философы обладали истинной верой, Павловой праведностью и вечной жизнью без Слова Божия и без Духа возрождения. Ведь Андрада писал это во время Тридентского собора.
Однако послушаем, сколь убедительными словами, придуманными для введения в заблуждение, они пытаются отмежеваться от пелагиан. Они говорят, что отнюдь не считают свободу воли достаточной для начала и осуществления духовных деяний, но превозносят необходимость Божией благодати и помощи столь усердно, что нам и в голову не придет ожидать без этого каких бы то ни было совершенных благ.
Они говорят, что будучи поражена грехом, человеческая природа обессилена, расслаблена и не может даже помышлять ни об одном из тех благ, которые ведут к вечному благословению, если только она не возрождена и укреплена силой и властью Духа Святого. Таковы слова иезуитов и Андрады.
Также и третий канон шестой сессии анафематствует полагающих, что человек может без предшествующего вдохновения и помощи Святого Духа каяться, веровать, любить и надеяться должным образом. Эти слова, конечно, прекрасны и величественны, ибо они, как кажется, все отдают во власть благодати Божией, и если бы это действительно было так, то между нами не возникло бы никакого спора по данному вопросу. Однако они сами свидетельствуют и громогласно провозглашают, что никоим образом не одобряют утверждение и учение Аугсбургского вероисповедания о свободе воли, и все эти шумные анафемы Тридентского собора были провозглашены в его осуждение.
Ты видишь, дорогой читатель, с каким усердием, сколь многими способами и как лживо запутана эта дискуссия, дабы подлинная суть вопроса осталась незамеченной. И все это совершается под прикрытием столь благовидных слов, что люди, неопытные в спорах, не увидят здесь никакой опасности, если только их не предостеречь.
Комментарии