242 Исследование Тридентского собора
РАЗДЕЛ VIII
Восьмой разряд преданий
1. К последнему разряду преданий мы отнесем то, за что паписты борются более всего. Это подразделение преданий на определенное число разновидностей или разрядов я произвел, дабы стала яснее дискуссия о преданиях, которую паписты усердно усложняют, вводя искусственные затруднения, а также дабы можно было точнее рассмотреть и изложить утверждения древних, которые не всегда говорили о преданиях одинаково. Ибо, собирая разнородные утверждения из древнейших писаний, паписты добывают для своей точки зрения некое прикрытие, одеяние или, точнее, искусную маскировку. Но прибегая к софистике, они, как гласит пословица, стригут под одну гребенку все предания, принадлежащие к разным разрядам, чтобы простой народ не заметил обмана. Мне же кажется, что нет более простого пути объяснения всей дискуссии и твердого опровержения всех возражений папистов, чем установление различий между теми преданиями, за которые горячо ратовали древние, и теми, за которые сражаются паписты. Мы уже показали несколько разрядов преданий, которые древние называли этим именем, но которые засвидетельствованы в Писании и согласуются с ним. Таким образом, то, что древние горячо провозглашали в отношении преданий, вовсе не свидетельствует против нас, поскольку мы охотно принимаем все, что согласуется с Писанием, так что папистам не помогут аргументы, не подтверждаемые ни одним доказательством из Писания, если мы предъявим подлинное объяснение.
2. Но теперь мы приступаем к теме, особо драгоценной для папистов, - о преданиях, касающихся как веры, так и благочестия, которые нельзя подтвердить Писанием, но которые Тридентский собор всё же повелевает принимать и почитать с тем же благоговением и уважением, как и само Писание. И поскольку прежде всего именно отсюда произошли искажения, злоупотребления, предрассудки и все, что относится к царству антихриста, ныне они находят здесь самую большую поддержку. Ибо какого еще искать узаконения, чтобы получить возможность свободно изобретать все что взду-
ем преданиях
243
мается, если против надежнейших и яснейших аргументов Писания можно выставить одно лишь название преданий, точно голову Горгоны, так что дальше дело и расследовать не требуется, коли о чем-то сказано, что это - предание? В речи Татиана к Эллинам некий идол назван «олицетворением предрассудков», но мы с большим правом можем назвать аргументы папистов, выдвигаемые в связи с преданиями, не просто олицетворением, а полным собранием заблуждений и предрассудков.
3. Немыслимая, невероятная наглость приравнивать что бы то ни было по величию и власти к каноническому Писанию. И все же Тридентский собор требует, чтобы устные предания, касающиеся и веры, и благочестия, принимались с тем же почтением и благоговением, как и само Святое Писание. И что же дальше?
Может быть, этот собор, подобно древним отцам, имеет в виду такие предания, которые содержатся в Писании и которые можно доказать на основании его ясных свидетельств? Отнюдь нет! Напротив, Андрада говорит, что необходимо верить также и в те предания, которые не доказываются никакими свидетельствами Писания. И чтобы читатель не сомневался относительно подразумеваемого ими, они четко и ясно объясняют, какие предания имеют в виду.
Петр из Сото выразился следующим образом: «Таково непоколебимое католическое правило: все, во что Римская церковь верит, чего она придерживается и что она соблюдает, даже если этого нет в Писании, было передано Апостолами» . И далее: «Те обычай, чье авторство и происхождение неизвестны или не поддаются несомненному выявлению, были переданы Апостолами». В частности, он перечисляет следующие предания: «Принесение жертвы алтаря, миропомазание, взывание ко святым, заслуги дел, примат римского понтифика, освящение крещальной воды, все таинство конфирмации, элементы, слова и действия таинств рукоположения, брака и миропомазания, молитвы об умерших, перечисление грехов священнику, необходимость сатисфакции». Таковы слова [Петра из] Сото, которые я выписал здесь, дабы читатель мог видеть, что суть дискуссии о преданиях заключается не в нейтральных вещах, но о вопросах величайшей важности.
Итак, у нас есть описание, которое мы не преувеличили по злому умыслу, но получили в их собственных словах.
244 Исследование Тридентского собора
Таким образом, мы теперь понимаем, какого рода предания они предлагают нам принимать и почитать с благоговением и уважением, равным тому, с каким мы принимаем само каноническое Писание. Но с этим перечнем [Петра из] Сото связано бесконечно большое количество вещей, таких, как искажение Господня Причастия, целибат священников, ограничения в пище, чистилище, торговля индульгенциями, поклонение изображениям, жития святых и, наконец, признание того, что все, во что верит, чего придерживается и что соблюдает Римская церковь, и что нельзя доказать никаким свидетельством Писания, следует принимать как переданное Апостолами. Воистину, короткий и простой путь. Много лет весь мир справедливо сетует, что правление папистов принесло в Церковь множество искажений, злоупотреблений и предрассудков, и все просят, чтобы эти серьезнейшие споры были разрешены и определены законным собором на основании Слова Божия. Но вот паписты во всеуслышание провозглашают, что они не могут доказать никаким свидетельством Писания многое из того, во что они верят, чего придерживаются и что соблюдают. Так не желают ли они исправить то, что не согласуется с правилом Святого Писания? Никоим образом! Но они выдвигают такую претензию, или аксиому, как это называют геометры, которую они не считают необходимым обосновывать: Все, во что верит, чего придерживается и что соблюдает современная Римская церковь, и чего нельзя подтвердить никаким свидетельством Писания, несомненно, следует признавать как переданное Апостолами. И к этому Тридентский собор прибавляет свой решительный голос: «Устные предания следует принимать и почитать с тем же уважением и благоговением, как и само Святое Писание». После этой краткой и легкой перестрелки раздается победный клич, и на Тридентском соборе завершается война, возникшая из-за серьезнейшего противоречия современности - один французский епископ на открытии собора выкрикнул: «Пришли, увидели, победили».
4. Мы не станем говорить последовательно обо всем том, что они навязывают нашим церквам под именем преданий и для чего они сами изобретают основателей, ибо это было грамотно и полно сделано другими. Но мы изложим несколько общих наблюдений - столь кратко, как это возможно, ибо основание всего спора сокрыто в том, что мы уже рассмотрели.
О преданиях
245
5. Прежде всего следует отметить, сколь опасно для Церкви и сколь разрушительно для веры с тем же уважением и благоговением, как переданное и одобренное надежными и ясными свидетельствами Писания, принимать и почитать предания о догматах, которые нельзя доказать никаким свидетельством Писания. Ибо выше мы основательно показали, что даже когда Апостолы жили во плоти, при их отсутствии чистота учения не всегда сохранялась в церквах через устные предания, как это случилось в Коринфе и Галатии. Также и лжепророки, когда Апостолы были еще живы, изобрели множество искажений, якобы переданных Апостолами устно, как мы показали это выше. По этой самой причине Апостолы начали записывать свое учение и предавать его церквам, и мы подробно и ясно показали это.
Павел также призывал церкви не допускать беспорядков и соблазнов [возникавших] под именем и предлогом преданий. Начиная разговор об этом, он дал такое наставление, 2 Фес. 2:1-2: «Молим вас, братия... не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного». Обращаясь из тюрьмы к Колоссянам, он повторил это наставление: «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому»41. Также Петр, когда приблизилось окончание его жизни и когда он писал свое последнее Послание, предсказал пришествие лжеучителей, которые будут действовать в Церкви лицемерными речами.
Опыт показал, что эти предсказания и назидания Апостолов о преданиях не были безосновательными. Ибо сразу же после апостольских времен, когда все еще хорошо помнили, что представляло собою апостольское учение, еретики начали навязывать церквам в высшей степени странные догматы, причем под именем и предлогом устных преданий. Ибо Ириней, кн. 3, гл. 2, сказал: «Когда их убеждают на основании Писаний, они обращаются и обвиняют сами Писания, будто бы не знающие преданий не могут найти в них истину, ибо они были переданы не письменно, но устно, как Павел сказал: "Мудрость же мы проповедуем между совершенными"». В кн. 1 он указал, что карпократиане защищали свои новые выдумки под предлогом, дескать, Иисус многое гово-
"Кол. 2:18.
246 Исследование Тридентского собора
рил Апостолам в тайне, и якобы Апостолы передали это не всем, но лишь достойным.
Тертуллиан в De praescriptione adversus haereticos засвидетельствовал, что когда они не могли доказать свои измышления Писанием, но опровергались им, они заявляли две вещи - либо что Апостолы не знали всего, поскольку Христос говорил: «Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить», либо что Апостолы действительно знали все, но они не открыли всего всем, но кое-что передали публично и всем, а кое-что - тайно и лишь немногим. На этом основании они утверждали, будто даже передаваемое помимо, вне и сверх Писания следует принимать как устное предание. Тертуллиан наилучшим образом опроверг эту ложь: «Ибо Господь повелел Апостолам, что если они что-либо слышали во тьме или втайне, им следует провозглашать это явно и с крыш домов, что они должны не скрывать свечу под сосудом, но ставить ее на подсвечник». Он добавил: «Даже если они обсуждали что-то в кругу семьи, не следует думать, будто это было нечто, вводящее новое правило веры, противоречащее тому, чему они учили весь народ».
Ириней процитировал изречение Павла: «Я не упускал возвещать вам всю волю Божию». И далее добавил: «Так и Лука без зависти передал все, чему он научился, говоря: "Как передали нам то бывшие с самого начала" и т. д.» Но поскольку не было никакого сомнения в том, что Апостолы многое передали устно, и чтобы по этой причине не изобретали новых догматов, иных и противоречащих тому, что сказано в Писании, Ириней и Тертуллиан подтвердили, что подлинные предания Апостолов и апостольских мужей не противоречат, но полностью соответствуют Писанию, как это было показано выше. Однако все это следует коротко повторить здесь, дабы показать, что это старый и избитый путь введения людей в заблуждение под предлогом преданий. Ибо Апостолы предсказывали это и предостерегали об этом церкви. История древней Церкви свидетельствует об этом и также дает ответ на то ложное утверждение, будто бы Апостолы многое передали устно, и поэтому якобы не все, во что следует верить, можно получить из Писания и доказать на его основании. Ибо Ириней сказал, что учение, которое Поликарп передавал из предания, не отличалось от Писания и не противоречило ему, но «полностью совпадало со Святым Писанием».
О преданиях
247
Также и позднейшие еретики облекали свои искажения в одежды преданий. Евсевий, кн. 5, гл. 28, передал, что Артемон заявлял, дескать, его учение было древним, и якобы все древние мужи, даже сами Апостолы, учили именно этому. Но против него, указал Евсевий, прежде всего свидетельствовали Божий Писания, а затем и древние учения братьев. У Климента в Stromata, 7 сообщается, что Василид хвалился, дескать, его учителем был некто Главк, служивший переводчиком Петру; что Валентин слышал Февду, который знал Павла; что маркиониты похвалялись, дескать, их учителями были ученики Матфия и якобы они придерживались переданного ими учения и преподавали его.
Афанасий, во второй речи Contra Arianos, сказал, что введение к книге Ария, озаглавленное Thaleia, гласило: «Я научен так избранными Божиими по вере, теми, кто знал Бога, кто ходил в праведности, кто также принял Святого Духа Божия». Итак, поскольку во времена самих Апостолов и позднее, в период первоначальной Церкви, здравому учению и чистой вере Апостолов всегда угрожали козни [еретиков], изобретенные под предлогом и именем устных преданий, разумный читатель легко поймет, что за ящик Пандоры, полный всяческих бед, узаконил в [Римской] церкви Тридентский собор, постановив, что устные предания, касающиеся как догматов, так и благочестия, следует принимать и почитать с тем же уважением и благоговением, как и само Писание.
Ныне мы живем в последние времена, о страшных опасностях которых, особенно в отношении учения и веры, Христос и Апостолы изрекли мрачнейшие пророчества. И в столь опасные времена лишь порочный ум можно убедить оставить ясный свет Писания и направить свою веру во тьму ненадежных преданий. Мы же последуем верному совету Златоуста, который сказал, как мы цитировали его выше: «Поэтому Господь, зная, что в последние дни возникнет великое смущение, повелевает, чтобы христиане, которые... желают утвердиться в истинной вере, искали убежища только в Писании. Иначе, если они станут искать иного, то согрешат и погибнут». Против сего мы также выставляем слова Иеронима, который в своем комментарии на первую главу Аггея указал: «Меч Божий рассекает все прочее, что они находят и изобретают по собственной воле, без власти и свидетельства Писаний, словно бы апостольское предание».
248 Исследование Тридентского собора
6. Во-вторых, следует также отметить, что не только соблазнившиеся еретики обольщали других под предлогом и именем устных преданий, но также и совершенные мужи Церкви, которые не были порочны, все же соблазнялись, ибо они придавали слишком большое значение устным преданиям помимо Писания. Достойный памяти пример мы находим у Евсевия, кн. 3, гл. 39, где сказано о Папии, который слушал Иоанна и учился вместе с Поликарпом. Папий, предваряя свое сочинение, сказал, что он хорошо изучил и верно запомнил учения веры, которые принял от друзей Апостолов. И он добавил: «Я не находил никакой радости в тех, кто передавал иные повеления, но [внимал] тем, кто учил истине и делам нашей веры, которые были переданы Господом и которые произошли от самой истины. Итак, если приходил кто-то, следовавший за старейшинами, я спрашивал его о словах старейшин, о том, что говорил Андрей, Филипп, Фома или другой из учеников Господних». Здесь Папий превознес предания. Пусть читатель взвесит такие его слова: «Я полагал, что из книг я не обрету столько пользы, сколько из живого голоса». Вы видите, что Папий предпочитал предания Писанию. По той же причине он стремился узнать предания тех Апостолов, которые не оставили книг. И воистину, если бы в вопросе об устных преданиях нам следовало верить кому-то, это безусловно был бы Папий.
Но вот что сказал Евсевий: «Папий прибавляет много противоречий, и иное, как переданное ему "словно из устного предания"; также некоторые странные притчи и учения Спасителя и прочие невероятные вещи, среди них также хи-лиастические мнения». В качестве объяснения Евсевий указал, что Папий и принял неверно и осмыслил ошибочно апостольские рассуждения, поскольку он был одарен лишь в малой мере способностью к истолкованию.
Теперь пусть читатель ненадолго остановится и сравнит этих двух апостольских учеников, или апостольских мужей, Поликарпа и Папия, каждый из которых утверждал, что передавал только ту истину, которую принял от Апостолов. Но Поликарп твердо придерживался здравого правила веры. Ибо то, что он говорил из предания, «во всем совпадает со Святым Писанием», как сказано Иринеем, согласно Евсевию, кн. 5, гл. 20. Папий же, поскольку он больше ценил устные предания, чем Святые Писания, принес в Церковь «странные учения и то, что представляется баснос-
О преданиях
249
ловным». Итак, чрезмерное преклонение перед устными преданиями обмануло доброго апостольского мужа Папия, ибо он ценил их больше, чем Писания. Но «совпадение» преданий с Писанием удержало Поликарпа на царском пути. Так, Евсевий, кн. 3, гл. 37, засвидетельствовал, что многие первые ученики Апостолов совершали евангелический труд, то есть что они проповедовали Христа и с великим рвением трудились, «передавая Писание Божиих Евангелистов» тем, кто еще ничего не слышал об учении веры. Таковы были подлинные предания того времени.
Однако преклонение перед устными преданиями обмануло не одного лишь Папия, как отметил Евсевий, из-за этого и многие другие в Церкви впали в хилиастическое заблуждение. Объясняя, Евсевий добавил: «Потому что они оправдывались древностью мужа». Итак, преклонение перед устными преданиями и предлог древности вне Писания, помимо него и в противоречии ему увели от здравого правила веры также добрых и выдающихся мужей Церкви. Ибо, согласно свидетельству Иеронима, хилиастическое учение считали апостольским преданием Ириней, Аполлинарий, Тертуллиан, Викторин и Лактанций. И это произошло в первые, самые благоприятные времена Церкви. Так что же, вы думаете, произойдет в эти последние и печальные времена нашей стареющей Церкви, если будет принято постановление Тридентского собора, повелевающее принимать устные предания с тем же благоговением и почтением, как и само Святое Писание?
Я добавлю еще один очень наглядный пример. Климента Александрийского признают известнейшим мужем всей древности. В Stromata, кн. 1, он упомянул, что слушал многих благословенных и высоко почитаемых мужей из Греции, Целесирии, Египта и с Востока. Особенно он восхваляет одного еврея, которого слышал в Палестине. Андрада полагает, что это был Папий. Климент же добавил: «Сохранившие подлинное предание благословенного учения, принятое непосредственно от Петра, Иакова, Иоанна и Павла, пришли к нам по воле Божией, чтобы передать те апостольские семена, что были переданы им старшими». Он сказал также: «Наше исследование происходит от славного и почтенного правила предания». Тут Андрада восклицает: «Зачем Клименту понадобилось искать это с великим томлением духа или выражать письменно, если все содержится в Святом Писании?»
250 Исследование Тридентского собора
И в самом деле, я не отрицаю, что Климент с особым рвением и восторгом внимал говорившим, что они приняли в предании от Апостолов или от апостольских мужей нечто иное, сверх того, что было записано. Поэтому он сказал, что делатель, посланный на жатву Господню, имеет две нивы - устную и письменную.
Но послушаем, что же Климент, по его свидетельству, принял из этих устных преданий. Во-первых он выдвинул аксиому, объясняющую, почему он не ограничивался Писанием, но искал иных преданий о догматах веры сверх него, - потому что Господь не открыл многим того, что не было предназначено для многих, но [открыл это] немногим, которые, как Он знал, могли вместить. «Но απόρρητα, ("сокровенное") - сказал он - было вверено устному слову, а не письму». И еще: «Тайны были переданы тайным образом».
Книга 5 содержит детальное рассмотрение следующего вопроса: как философы скрывали некоторые свои тайные учения, чтобы они не были явлены всем, ибо одно они называли «экзотерическим», а другое «эзотерическим», и, как сказал Платон, лучше всего не писать, а учить [устно], поскольку написанное становится общедоступным. Так же и Апостол, сохраняя этот древний обычай сокрытия, указал: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными». Далее Климент отметил: «Немногие могут это понять. Поэтому Господом в одном [апокрифическом] евангелии сказано: "Моя тайна для Меня и для сынов дома Моего" ».
Если кто-либо сравнит эти слова, он найдет, что они суть те же самые, что мы процитировали из Иринея, из книги о карпократианах и кн. 3 о валентинианах, а также из De praescriptione adversus haereticos Тертуллиана. И под этим предлогом церквам стали навязывать предания сразу же после времен Апостолов. Именно это утверждение еретиков решительно опровергали Ириней и Тертуллиан. И все же среди позднейших мужей, например, у Климента, сохранилось и закрепилось мнение, будто бы Христос и Апостолы что-то передали публично и всем (как говорили Тертуллиановы еретики), а что-то тайно и лишь немногим, и якобы именно таково происхождение преданий, пребывающих вне Писания и над ним. Климент также неустанно восхвалял какой-то особый род гностиков, которых он изобразил в Книге 6 так: «Знание, делающее [человека] подлинным гностиком, по преемству было без записи передано Апостолами немногим»
О преданиях
251
и т. д. Ересь гностиков, имевшая свое происхождение в высокой оценке знания, основанного на подложных преданиях, было осуждено Церковью, но из-за преклонения перед устными преданиями некоторые семена [представлений] о более совершенном знании, чем передано в Писании, попали также и к великим и ученым мужам Церкви.
Однако что же Климент принял из этого тайного или мистического предания для немногих? Мы упомянем лишь некоторые вещи, на основании которых можно будет судить и об остальном, о чем сам он признался, что природа сего не располагает его это записывать.
В Stromata, кн. 1, он сказал, что в этих своих комментариях, составленных на основании преданий, он стремился смешать истину небесного учения с принципами философии, поскольку, как Закон был для иудеев детоводителем, пока не пришел Христос, так философия была [детоводи-тельницей] для греков. Затем он добавил: «Одно время сама по себе философия оправдывала греков. Ибо к жизни существует много путей». Затем он заявил, что Закон также дарует спасение и делает праведными неправедных, если только повиноваться ему. Это ясно противоречит книгам Павла. Но Климент настаивал, что существуют тайны, которые были переданы Апостолами не публично и всем, но тайно и немногим. Однако Тертуллиан определенно опроверг это [мнение], прежде мы уже процитировали сказанное им об этом.
В кн. 1 он также повторил предание о том, что Христос проповедовал в течение только одного года. Но Ириней, кн. 2, гл. 39, признал это [утверждение] еретическим, противопоставив ему иное предание, которое, как он утверждал, старшие приняли от Апостола Иоанна и от других Апостолов, - якобы когда Христос был распят, Он был не так далек от Своего пятидесятилетия. Однако и это мнение Иринея было отвергнуто Церковью. Ибо на основании Евангелия от Иоанна и Деяний Апостолов можно доказать, что это неправда. Итак, даже добрые мужи Церкви обманывались, если чрезмерно преклонялись перед устными преданиями.
Добавим еще несколько учений из преданий Климента. В Stromata, кн. 2, он заявил, будто Апостолы после их смерти проповедовали также мертвым, которые сошли в воду вместе с Апостолами и вышли из нее вновь сделавшись живыми. Там же он предоставил отпавшим только одно повторное покаяние.
252 Исследование Тридентского собора
В кн. 3 он сказал: «Павел только по снисхождению говорит, что повторный брак позволителен. Хотя [повторный брак] и не грешит против Закона, он не исполнен евангельского совершенства».
В кн. 4 он провозгласил: «Пусть люди каются здесь или где угодно, ибо нет места без милости Божией». И на том же основании в кн. 6 он заявил: «Возможно, после этой жизни наказания прекратятся».
В кн. 6 он пространно доказывал, что греки спасались их философией. Также, что Апостолы проповедовали Евангелие нечестивым в аду, дабы те, кто в этой жизни не слышали Евангелия, не оставались в проклятии, но и они обратились. Он также полагал, что не стоит следовать букве Писания, но надлежит искать аллегорий, так что даже Десять заповедей он превратил в различные аллегории.
В кн. 7 он сказал: «Разумные девы говорят Богу: "Мы исполнили все, что Ты повелел, и поэтому мы также просим того, что Ты обещал"». И к этому он приспособил сказанное неким атлетом, который долго упражнял свое тело, а потом отправился на Олимпийские игры и обратился к статуе Пизанского Зевса: «О Зевс, если я правильно подготовился к этому состязанию, будь справедлив и даруй мне победу».
Там же он заявил, что совершенный человек не должен клясться и что христиане не могут выступать в суде ни перед язычниками, ни перед святыми. Я мог бы процитировать из книг Климента многое о первородном грехе, о свободе воли, о бесстрастии, о совершенстве, о вере, о спасении и т. д., что отступает от правила Писания. Но я желал лишь указать те немногие утверждения, которые, как мне кажется, не одобрят даже паписты, дабы показать, как имя, предлог и репутация устных преданий, чье происхождение возводят к утверждавшим, что они слышали Апостолов, обманывали даже благих и великих мужей Церкви в такой степени, что они часто обращались к явно чуждым учениям. И в отношении Климента отрицать это невозможно. Это странное Климентово восхваление преданий породило схожие мнения у Оригена и многих после него. Однако у Оригена, и позднее у прочих, было осуждено в соответствии с правилом Писания многое из того, что Климент принял как апостольское предание, - например, спасение через философию и Закон, возможность лишь одного покаяния после обращения человека к вере, обращение и покаяние пос-
Опреданиях
253
ле смерти, прекращение вечного наказания, совершенство, свободу воли и т. д.
Если кто-либо верно оценит Stromata Климента, то он увидит, что именно из-за имени и репутации преданий вне Писания во времена Оригена и позднее среди многих людей учение Церкви утратило апостольскую чистоту и простоту, превратясь в некую философскую смесь.
Ориген сказал во введении к своей книге «О началах», где он изложил главные разделы учения Церкви: «Хотя многие люди полагают, будто знают, что Христово, все же слово Церкви сохраняется через порядок преемственности, переданный Апостолами и пребывающий в церквах до настоящего времени. Только тому следует верить как истине, что никоим образом не противоречит церковному преданию» и т. д. Это весьма велеречивое введение, и поскольку он сказал, что принял это из предания, то я полагаю, что он сказал именно то, что имел в виду. Ибо он получил свое учение от Климента Александрийского, который принял эти предания от утверждавших, что слышали это от Апостолов и их учеников. Потому Ориген признавал это апостольским преданием. Но какое учение Ориген изложил в книге «О началах», очевидно и само по себе, и известно из мнения Иеронима, высказанного Авицию Паммахию и Оцеану, а в ином месте он назвал учение Оригена «отравленным». Воистину, вот плоды подобных преданий.
Но если в лучшие времена древней Церкви предлог и репутация устных преданий способны были увести многих выдающихся людей от здравого и простого правила веры к странным мнениям, то эти примеры безусловно предостерегают нас от закваски Тридентского постановления об устных преданиях, будто бы их следует принимать с тем же почтением, как и само Писание. Читатель сам может сравнить времена Папия, Климента и эти наши последние времена, и все станет ясно. Итак, через имя, предлог и репутацию преданий, пребывающих вне Писания и противоречащих ему, соблазнялись как еретики, так и великие благочестивые мужи Церкви, вводя в заблуждение и других. Поэтому необходимо твердое правило, в соответствии с которым можно было бы исследовать все, выдвигаемое под именем преданий. Что это за правило, мы скажем позднее. Ибо прежде следует завершить изложение оставшихся наблюдений о происхождении преданий, которые нельзя доказать никаким свидетельством Писания.
254 Исследование Тридентского собора
7. Третье наблюдение заключается в том, что многие из древних под именем преданий предлагают [учения, взятые] из апокрифических или подложных писаний. Это наблюдение проливает свет на многое. Папий и Климент получили свои предания от людей, претендовавших на то, что они слушали либо Апостолов, либо их учеников. Позднее люди, не имевшие возможности сказать, что они слушали Апостолов или их учеников, но все же преклонявшиеся перед преданиями, под тем или иным предлогом возводили эти последние к Апостолам. И такую возможность им предоставляло чтение апокрифических, то есть подложных книг. Ибо выше мы говорили, что Церковь с величайшей тщательностью установила различие между тремя видами книг об учении Христа и Апостолов. К первому виду были отнесены законные, надежные и принадлежащие завету книги, как их определил Евсевий. Второй вид включал в себя книги, относительно которых имели место некоторые сомнения, но все же их чтение было признано полезным для назидания народа. В третий вид вошли книги, признанные подложными, поддельными, выдуманными и ошибочными. Но хотя книги третьего вида были решительно отвергнуты и осуждены, многие люди все же изучали и читали их частным образом. И постепенно распространилось мнение, будто содержащиеся в них идеи, или по крайней мере некоторые из них, были переданы Апостолами. Так цитируемое из апокрифических или подложных писаний стали украшать именем преданий. Это не мои догадки, поскольку сказанное может быть подтверждено ясными примерами.
Климент Александрийский много цитировал из апокрифов, стремясь обосновать чуждые учения. Так, в Stromata, кн. 2, на основании «Пастыря» Ермы он доказывал, что Апостолы также после их смерти проповедовали тем, кто умер в неверии, и что, обратив, они оживили их. В кн. 5, желая доказать, что некоторые тайны веры были сокрыты и не явлены всем христианам, он цитировал какое-то апокрифическое евангелие: «Моя тайна для Меня и для сынов дома Моего».
В кн. 6 на основании апокрифических книг Петра и Павла он доказывал, что греки спасались философией. В том же месте на основании «Пастыря» Ермы он доказывал, что в Писании надлежит отходить от буквального значения и искать аллегорий, дойдя до того, что даже Десятословие пре-
О преданиях
255
вратил во всевозможные аллегории. В кн. 3 он сказал, что последователи Татиана осуждали брак, цитируя некие утверждения Христа из Евангелия Египтян: «Я пришел разрушить деяния женщины». Также: «Пока вы, женщины, рождаете, смерть будет процветать» и т. д.
Ориген и Василий сказали, что, согласно преданию, тот Захария, о котором в Мф. 23:35 сообщено, что его убили между храмом и жертвенником, был отцом [Иоанна] Крестителя. Тертуллиан и Василий учили, что, согласно апостольскому преданию, следует перстами осенять в воздухе все вещи крестным знамением, однако эта мысль заимствована из Евангелия от Никодима. Ибо в нем сказано, что Харин и Лентий, восстав из мертвых, перстами осенили крестным знамением свои языки. [Там же сказано, что] Христос в аду осенил крестным знамением Авраама и святых. Он также осенил крестным знамением руку разбойника и сказал: «Если страж рая не пожелает пропустить тебя, покажи ему крестное знамение». Августин в Послании 99, к Эводию, сказал: «В том, что Христос освободил Адама из ада, согласна почти вся Церковь, и следует верить, что не без причины, каким бы образом это ни было передано, даже если нельзя подтвердить это ясным основанием канонических Писаний. Некоторые добавляют, что это благословение было даровано также другим патриархам и пророкам, и что когда Господь сошел в ад, они освободились от своих страданий» и т. д. Вы слышите предание. Однако обо всем этом можно прочесть в Евангелии от Никодима. Августин же, выступая против предания, повествующего о лоне Авраамовом, сказал: «Воистину, я не вижу этого, пусть объяснят те, которые быть может, смогут это сделать». Он также добавил: «Я не знаю, есть ли такие люди, которым это не кажется абсурдным» и т. д. Но таковы все рассуждения о преданиях.
Существует древнее предание о том, что перед последним днем возвратятся Енох и Илия, чтобы сразиться с антихристом. Но и это заимствовано из апокрифического Евангелия от Никодима.
Епифаний так превозносил подобные предания апокрифических книг, что предпочитал верить, будто Христос родился во время путешествия в некой пещере, в соответствии с апокрифическим Протоевангелием Иакова, а не в хлеву, в городе Вифлееме. Также Климент, Stromata, кн. 7, сообщил в качестве предания [историю о том] как повивальные баб-
256 Исследование Тридентского собора
ки осматривали Марию после родов. И это заимствовано из Протоевангелия Иакова.
Епифаний на основании преданий назвал родителей Марии Иоакимом и Анной и добавил, что Ангел из рая объявил Иоакиму о зачатии дочери. Но это заимствовано из Протоевангелия Иакова. Также из преданий, то есть на основании апокрифических книг, он указал, что жену Каина звали Сануа, жену Сифа - Асура, жену Ноя - Варфенон, отца Даниила - Саваан. Отца Мельхиседека он назвал Гераклом, а мать - Астартой. Также Авель был убит в 30-й год его жизни и в 100-й год жизни Адама, Лазарю, когда он воскрес, было 30 лет, и после воскресения он прожил еще 30 лет. Из предания же он принял, что Адам был похоронен там, где распяли Христа. Но Иероним свободно отверг предания о могиле Адама и о Захарии, отце [Иоанна] Крестителя, поскольку они не имеют основания в канонических Писаниях. Пост на хлебе и воде Епифаний назвал преданием, но о нем сказано в «Пастыре» Ермы, сравнение 5. Евсевий, кн. 3, гл. 25, некую книгу об учениях Апостолов причислил к подложным и отвергнутым книгам. В «Апостольских постановлениях» среди канонических книг названы книги Климента о повелениях Апостолов, но даже Линдан признает, что это подделка. Однако Епифаний одобрял «Апостольские постановления», которые древние считали апокрифическими, или подложными, как это ясно сказано относительно «Апостольских постановлений» в различиях 15 и 10. Поэтому Епифаний, кн. 3, т. 2, О ереси 80, сказал: «В "Апостольских постановлениях" божественное учение гласит, что волосы на бороде стричь не следует». Он также упомянул о книге, касающейся «Апостольских постановлений» в кн. 1, т. 3, О ереси 45 и в кн. 3, т. 1, О ереси 70. В кн. 2, т. 1, О ереси 59, он отстаивал канон безбрачия священников, так что священнослужители не могут вступать в брак. Однако Пафнутий на Никейском соборе назвал это новым законом. Следовательно, ошибочно утверждение, будто таково апостольское предание.
И в кн. 2, т. 1, он возразил апостоликам, что предание необходимо для истолкования Писания. Если бы он имел в виду только то, что из истории Церкви можно взять многое, способное прояснить некоторые фрагменты Писания, как в одном месте он указал, что христиане не выдавали своих дочерей за неверующих - ни за иудеев, ни за язычников - и потому многие оставались незамужними, то это, говорю я, мы
О преданиях
257
приняли бы без труда. Но Епифаний пошел дальше и противопоставил предания Писанию. Ибо общее указание Павла: «Если девица выйдет замуж, не согрешит»42, Епифаний ограничил преданием из этих апокрифических «Апостольских постановлений» [где сказано], что грешно вступать в брак человеку, решившему оставаться в девстве, хотя Иероним в связи с 1 Кор. 7 указал: «Если кто-либо возрастет в девстве, а затем осознает, что перед ним стоит выбор - либо совершить блуд, либо жениться, пусть делает, как пожелает, - если он женится, то не согрешит».
Так, Киприан, кн. 1, послание 11, сказал: «Если они в вере посвятили себя Христу, пусть будут в этом неотступны публично и непорочно. Но если они утратили твердость и не могут воздержаться, то лучше жениться, чем пасть в погибель через похоть». Итак, предание, которое Епифаний вывел из апокрифической книги, ложно, ибо оно противоречит Писанию и не было известно отцам. Из этого наблюдения можно понять, откуда отцы, и особенно Епифаний, взяли многие учения, которые они именовали традициями, и этот пример также показывает, какова была прежде власть этих учений. Златоуст в своем неоконченном труде о волхвах, где он заявил, что они пришли на второй год после рождения Христа, отметил: «Я слышал некую цитату из одной книги, которая, даже если она и небесспорна, все же не вредна для веры» и т. д. Этому преданию Епифаний последовал со всей серьезностью.
Однако Феофилакт, повторив это предание, сразу же добавил: «Но вам следует придерживаться иного мнения как наилучшего». А в связи с преданием о Захарии, отце [Иоанна] Крестителя, Мф. 23:35, Иероним сказал: «То, что не имеет основания в Писании, может быть отвергнуто так же легко, как и принято».
8. Четвертое наблюдение заключается в том, что отцы возводили некоторые древние обычаи, если их происхождение трудно было выявить, непосредственно к Апостолам как нечто переданное ими, дабы увеличить власть этих обычаев. Но тот факт, что они не восходят к Апостолам, может быть легко доказан на основании других древних книг.
Епифаний упорно отстаивал, что Церковь приняла обычай поститься по средам и пятницам из апостольского пре-
421Кор.7:28.
258 Исследование Тридентского собора
дания. Также и сорокадневный пост Амвросий, Иероним и другие приписывали апостольскому преданию. Но насколько следует доверять этому преданию, показать нетрудно. Ибо в Послании 86 Августина сказано, что некий Урбик защищал всеобщую обязательность субботнего поста на основании предания, гласящего, что Петр, перед спором с Симоном Волхвом в день Господень, накануне постился с Римской церковью. Однако другие не соглашались и говорили, что согласно апостольскому преданию следует поститься не в субботу, а в шестой день43. Августин ответил: «Действительно, таково мнение большинства, хотя значительная часть римлян настаивает, что это неверно. Однако если кто-либо ответит, что Иаков учил в Иерусалиме, Иоанн в Ефесе, а остальные [Апостолы] - в других местах тому, чему Петр учил в Риме, то есть что поститься надлежит в субботу, но что в прочих землях отошли от этого учения, а в Риме оно сохранилось, и если в ответ прозвучит возражение, что на Западе апостольское предание не сохранилось, тогда как на Востоке, откуда началась проповедь Евангелия, оно было передано, то все это превратится в бесконечный спор, сеющий раздоры и порождающий бесконечное число вопросов. Поэтому да сохраняется в Церкви единство веры, даже если само это единство будет прославляться в разнообразии обычаев, которые ничуть не мешают истинной вере». И далее он сказал: «Обдумывая этот вопрос, я вижу, что пост заповедан в Евангелиях и в апостольских Писаниях, но установления о том, в какие дни не следует поститься, а в какие следует, я не нахожу ни в повелениях Господних, ни в апостольских» и т. д. Смысл ясен, но все же, поскольку обычай этот был древен, многие не колеблясь возводили его к апостольскому преданию. Так, Августин, в Послании 119, сказал, что сорокадневный пост обоснован постом Моисея, Илии и Христа. Но в Послании 86 он указал, что ни Господь, ни Апостолы не уточнили, в какие дни следует поститься. Поэтому в Послании 119 Августин заключил: «Согласием Церкви твердо установлено, что следует поститься эти 40 дней перед Пасхой». Читатель видит, как отцы пытались возвести древние обычаи к апостольским преданиям или доказать их на основании Писания, и сколь запутано это дело. Действительно, Амвросий утверждал, что 40-дневный пост
43 Т.е. в пятницу. - Прим. ред.
О преданиях
259
был установлен для нас примером Христа. Но Златоуст, в «Беседе 47 на Матфея», открыто опроверг это. Он сказал: «Христос не повелевает нам, чтобы мы подражали Его посту, но говорит: "Научитесь от Меня, ибо Я кроток" и т. д.»
Ириней, согласно Евсевию, кн. 5, гл. 26, отметил, что спорен не только день Пасхи, но также и пост (т. е. пост перед Пасхой). Ибо некоторые постились день, некоторые - несколько дней, некоторые 40 часов, по часу за день. Он сказал: «Эти различия возникли не в наше время, но задолго до нас» и т. д. Таким образом очевидно, что утверждение, будто сорокадневный пост перед Пасхой - апостольское предание, неверно. Ириней засвидетельствовал, что до его времен обычай поститься перед Пасхой существовал среди простых людей, ибо слово ιΰιωτισμ,ός обозначает именно этот социальный слой. И соблюдение данного поста не считалось столь важным. Пусть читатель внимательно исследует этот фрагмент о подлинном происхождении предпасхального поста. И все же со временем его превратили в апостольское предание, причем самые выдающиеся из отцов.
Поэтому не следует верить тотчас же, если отцы без твердых доказательств называют нечто апостольским преданием. Ибо Амвросий, Максим Туринский, Феофил, Иероним и другие утверждают, что сорокадневный пост - это апостольское предание. Но Сократ, кн. 5, гл. 22, указал на большое различие в обычаях, связанных с пред пасхальным постом. Он засвидетельствовал, что римляне постились три недели перед Пасхой, греки и александрийцы - шесть недель, иные -семь, на протяжении которых они соблюдали пост лишь по 15 дней с перерывами. Он заключил: «Поскольку никто не может показать письменного повеления относительно этого вопроса, очевидно, что Апостолы предоставили здесь свободу выбора каждому».
Епифаний сказал, возражая Аэрию, что существует апостольское постановление, в котором они дали указания также относительно постных дней, и что есть не следует ничего, кроме хлеба, соли и воды. Но Сократ ясно показал, что этот текст ложен и не принадлежит Апостолам.
Я довольно подробно рассмотрел (ибо это выдающийся пример), как во времена отцов стали украшать титулом апостольских преданий многие обычаи, в отношении которых всё же очевидно, что они не были переданы Апостолами. Широко известен спор о дате Пасхи, когда римляне утверж-
260 Исследование Тридентского собора
дали, что их обычай был передан Петром и Павлом, а жители Азии сообщали, что они получили иное предание от Иоанна, Филиппа, Поликарпа и других. Дискуссия сопровождалась большим накалом страстей. Но Ириней, кн. 5, гл. 26, назвал это преданием древнего обычая, а также преданием древних. Читатель видит, что во времена, последовавшие за смертью Апостолов, в Церкви возникли беспорядки под предлогом устных преданий, и что древние обычаи стали украшать титулом апостольских преданий. Ибо Сократ, кн. 5, гл. 22, сказал: «Евангелия не налагали жестких ограничений, но сами люди, каждый на своем месте, ради напоминания и поминовения страстей Господних, справляли Пасху и другие праздничные дни в соответствии с теми обычаями, которые избирали. Ибо ни Спаситель, ни Апостолы не повелевали соблюдать их никаким законом и не грозили наказаниями. Ведь цель Апостолов состояла не в навязывании законов о праздничных днях, но в научении праведной жизни и благочестию. И мне очевидно, что в разных землях утвердились разные обычаи, то же произошло и с Пасхой, поскольку ни один из Апостолов ничего не постановил об этом». Далее он заметил: «Действительно, жители Запада говорят, что их предание происходит от Петра и Павла, а жители Азии утверждают, что их предание - от Иоанна. Но ни одна из сторон не может представить письменного доказательства».
Епифаний сказал: «Апостолы постановили, что собрания должны происходить по средам, пятницам и дням Господним». Но Сократ на многих и разнообразных примерах показал, что уверенности в этом нет. Много сообщив о значительных различиях в обрядах, он высказал свое достопамятное заключение: «Я думаю, что творцами этих различий стали люди, в различные времена занимавшие в тех землях епископские кафедры. Но затем из этих дополнительных обрядов сделали нечто подобное законам». Так сказал Сократ. Следовательно, прежде это были обычаи. Затем они стали законами. Позднее, чтобы обеспечить этим законам большее основание, их объявили апостольскими преданиями. Это очевидно и многому учит нас о преданиях, которые соблюдались под сим именем некоторыми отцами, будто бы они были приняты от Апостолов.
Епифаний, в Contra Aerium, назвал молитвы об умерших преданием Церкви, принятым от отцов. Другие же украсили это предание отцов именем апостольского предания. Так,
О преданиях
261
Златоуст в 69-й беседе сказал: «Не случайно Апостолы одобрили поминовение умерших в великих Таинствах».
Дамаскин заметил: «Апостолы повелели, чтобы в великих Таинствах поминались почившие верные». Но Иероним и Григорий засвидетельствовали, что Апостолы при совершении Евхаристии не употребляли никаких иных молитв, кроме Молитвы Господней. Итак, вы видите, сколь несомненно утверждение, будто молитвы за умерших - апостольское предание.
Тертуллиан, в De corona militis, назвал множество обычаев, которые, по его словам, никак не оправдываются Писанием, но происходят из предания, следовательно, имеют силу обычая. И все эти предания, утверждают паписты, следует просто принять как апостольские, безо всякого ограничения. Однако Тертуллиан не говорил, что все эти предания произошли от Апостолов, он сказал лишь: «Привычка утвердила обычай, который несомненно возник из предания. Ибо как можно использовать что-то, если оно не было передано прежде?» От Апостолов? Но этого Тертуллиан определенно не говорил. Ибо далее он сказал: «Не согласитесь ли вы, что всякий верующий свободен предпринимать и устанавливать все, что приемлемо для Бога, способствует порядку и полезно для спасения?» Он добавил Τ8.Κ2ΚΘ : «Без презрения к преданиям, пусть каждое из них судится по тому, кто его передал» и т. д. Но люди позднейших времен просто утверждали, будто все эти предания - апостольские. Однако следует отметить, что Тертуллиан говорил о преданиях, которые можно оценивать - каждое по тому, кто его передал. Значит, не все предания древних непременно являются апостольскими.
Я полагаю, эти ясные примеры достаточно определенно показали, что не следует сразу же и безоговорочно соглашаться, когда отцы без каких-либо доказательств провозглашают что-либо апостольским преданием, ведь примеры свидетельствуют, что они приписывали многие старые обычаи, имевшие иное происхождение, апостольским преданиям, чтобы наделить их большей властью. Также при одобрении тех преданий, чье происхождение неясно, у отцов иногда встречаются слишком далеко идущие преувеличения, и если их навязывать безо всяких ограничений, они никоим образом не согласуются с верой и неприемлемы для нее.
Таков фрагмент из Василия [Великого], De Spiritu sancto, гл. 27, если действительно это рассмотрение вопроса о преда-
262 Исследование Тридентского собора
нии принадлежит Василию. Ибо Эразм не без оснований счел его подложным. Там Василий указал на предания, которые, хотя их нельзя найти точно сформулированными в Писании, все же по смыслу согласуются со свидетельствами Писания, как, например, исповедание веры при Крещении, также отречение от диавола и славословие: «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу» и т. д. Такие предания у нас не вызывают споров, ибо мы с радостью принимаем всё, что можно доказать свидетельствами Писания.
Но он также указал некоторые другие устные обычаи (так он сам их назвал) и сказал, что они пришли к нам тайно из апостольского предания. И к таковым он причислил произносимое в Евхаристии помимо слов установления, как перед ними, так и после. Однако в кн. 7, Послание 63, Григорий засвидетельствовал: «У Апостолов было принято освящать предлагаемую гостию одной лишь Молитвой Господней». Далее Василий заявил, что обращаться лицом на восток в молитве - это апостольское предание. Но Сократ, кн. 5, гл. 22, сказал, что в Сирийской Антиохии, известнейшей апостольской церкви, храм имел обычное расположение, поскольку алтарь в нем находится не с восточной, а с западной стороны. При этом Василий, возможно, имел с другими то общее, что приписывал древние обычаи апостольскому преданию без надежных доказательств.
Но когда он добавлял, что эти предания имеют ту же силу благочестия, как и содержащиеся в Писании, так что если эти обычаи не соблюдать, от самой проповеди Евангелия остается одно лишь имя, то это, говорю я, определенно противоречит самой вере. И такого не дерзают утверждать в связи с теми преданиями даже паписты. Ибо если кто-либо крещен по установлению Христову и не был погружен трижды или не принял знамения креста, то возникает вопрос о ложности такого Крещения и его недействительности. Василий заявлял, что троекратное погружение, совершение крестного знамения, освящение крещальной воды, миропомазание и т. д. имеют ту же силу благочестия, что и само Крещение. Что же, Христос не был крещен правильно, и Апостолы, согласно Деяниям, всех крестили неправильно? [Петр] Ломбардский, кн. 4, раздел 3, сказал: «Таинство Крещения состоит из двух компонентов, а именно из Слова и [материального] элемента. Поэтому, даже если отсутствует все прочее, установленное ради украшения Таинства, само Таинство по
О преданиях
263
этой причине не становится менее истинным и святым, когда присутствуют Слово и [материальный] элемент» и т. д. Я не поверю никому, будь он даже иезуитом, если он столь бесстыден, что утверждает, будто поклонение в духе и истине и обращение в молитве на восток имеют одинаковую силу для благочестия. Троекратное погружение, слова эпиклезы над хлебом Евхаристии, запрет коленопреклонения между Пасхой и Пятидесятницей, давно перестали употребляться самими папистами.
Таким образом, общее преувеличение Василия относительно устных преданий, якобы они обладают той же силой благочестия, как и установления, предписанные в Библии, не выдерживает критики, и его невозможно отстаивать. Даже Андрада с его ядовитыми и полными самомнения речами не пытается сделать это. Посему подобные утверждения и преувеличения отцов относительно преданий не следует принимать поспешно, их надлежит читать рассудительно. Эразм же не без оснований сомневался в подлинности этого изречения Василия.
9. Пятое наблюдение заключается в том, что многое проникло в locus communis преданий из установлений и обычаев монтанистов. Поэтому требуется большая осторожность, чтобы мы не приняли монтанистские предания как апостольские. Ибо Монтан принимал учение как Ветхого, так и Нового Завета, но учил, что, кроме них, необходимы также обычаи, переданные Параклитом, поскольку Христос сказал, что Апостолы не могли вместить всего, и, следовательно, многое оставлено для Параклита. Так, Тертуллиан, став монтанистом, в De velandis virginibus сказал: «Пока сохраняется закон веры, прочее, касающееся порядка и жизни, допускает новые исправления. Ибо почему, тогда как диавол действует постоянно, ежедневно прибавляя новые нечестивые измышления, дело Божие либо прекратило, либо замедляет развитие, хотя Господь и послал Параклита, чтобы, когда человеческая ограниченность не может осознать все сразу, научение могло постепенно направляться, упорядочиваться и двигаться к совершенству под руководством этого наместника Господня, Духа Святого? Ведь Он сказал: "Еще многое имею сказать вам" и т. д.»
Он также заявил: «Через Евангелие Церковь вступила в пору своей кипучей юности. Теперь, через Параклита, она входит в пору спокойной зрелости». Поэтому древние обы-
264 Исследование Тридентского собора
чаи, о которых говорил Тертуллиан, не все являются апостольскими преданиями, но многие из них пришли от «параклита» Монтана. Однако некоторые отцы выдают все предания Тертуллиана за апостольские. Но вам следует говорить: «Монтан был осужден за ересь. Поэтому Церковь не сохранила его установлений». Итак, рассмотрим, каковы были обычаи монтанистов, ибо из этого мы сможем заключить, не закрались ли оттуда какие-нибудь сорняки в обычаи Церкви.
Аполлоний, согласно Евсевию, кн. 5, гл. 18, сказал о Монтане: «Именно он учил об уничтожении браков». То же засвидетельствовал Тетруллиан в De exhortatione castitatis. Но разрушались ли монтанистами уже заключенные браки? Отнюдь, и в чем именно заключалось монтанистское уничтожение браков, можно узнать от Тертуллиана, который сообщил, что Параклит запретил второй, третий и т. д. браки и установил однократный брак. Но Тертуллиан главным образом предполагал это для священников, ибо Павел сказал: «Епископ должен быть одной жены муж». А поскольку истинная Церковь понимала Павла не так, он упрекал: «Сколько дважды женатых мужчин первенствуют среди вас в Церкви и не испытывают стыда, когда им это читают?» Вот в этом-то на самом деле и состоит монтанистское разрушение брака. Подобное можно встретить у многих древних отцов, [выступавших] против повторных браков, которые они не хотели благословлять. Например, Епифаний открыто выступал за однократный брак для священников, и за ним последовали [многие] другие. Откуда же это пришло? Не из Писания, но из преданий. Из каких же преданий? Из апостольских? Конечно же, паписты заявляют, будто именно из апостольских, но сравнение с Тертуллианом показало, что это пережиток установлений Монтана.
К монтанистскому разрушению браков относится также сказанное Тертуллианом в книге De exhortatione castitatis, что брак [допускается] как уступка, но воля Божия состоит в освящении по слову: «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят». Он перечислил следующие виды освящения: 1) девство от рождения; 2) девство от Крещения, которое либо очищается в браке по согласию, либо остается во вдовстве по своей собственной воле; 3) в-третьих, после расторжения первого брака человек должен отказаться от половых связей. Он также утверждал, что брак является допущением. Но допускаемое происходит не по чистой и полной воле, а как бы неохотно. Он
О преданиях
265
также говорил, что слова: «Лучше вступить в брак, нежели разжигаться»44 - относятся к тем, кто в браке или вдовствует, и что это равносильно утверждению: «Лучше потерять один глаз, чем оба». То есть брак не благо, а нечто вроде меньшего зла. Он также указал, что это человеческий совет Павла, а не повеление Божие. И сам высказал такое возражение: «Поэтому ты говоришь, что следует расторгать и первые браки?» И ответил: «Не без причины, поскольку и они основаны на том, что по сути представляет собой блуд, и из-за этого родства с блудом лучше не прикасаться к женщине». Там же он высказался против первого и второго брака, процитировав слова: «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят». «Со святыми Ты свят». «Дух животворит; плоть не пользует нимало».
Я отметил здесь это, дабы читатель увидел, что определенно то же самое учение и те же самые слова мы встречаем в рассуждениях папистов о целибате. Поэтому если они утверждают, что таковы предания, мы согласимся, но прибавим, что это не апостольские, а монтанистские предания.
Аполлоний также отметил о Монтане, что тот установил законы о посте. Заблуждался ли Монтан в том, что людям следует поститься? Отнюдь. Ибо верно сказал Августин: «Я вижу, что пост предписан в Евангелиях и в апостольских посланиях». Но Монтан создал правила, касающиеся времени и образа, или способа поста, причем не просто ради порядка, но подразумевая, что они обязательны и являются частью поклонения. Ибо значение слова νομοθ€Τ€Ϊν («установить закон») ясно видно у Сократа, кн. 5, гл. 22, - когда что-то не предоставляется воле и суждению каждого, но связывается законом, содержащим также предостережения о грехе и наказании, если это не соблюдается именно таким образом. Но разве всё папское царство не связано таким законодательством о посте? Они позаимствовали у Епифания утверждение, что таково апостольское предание. Но Сократ определенно опроверг это, как мы уже показали выше. И если мы исследуем происхождение таких законов, то найдем, что эти сорняки потихонечку вползли в церковные обычаи с грядок Монтана.
Чтобы показать все это яснее, я воспроизведу здесь фрагмент из книги Тертуллиана De jejunio, где он указал, в чем католики упрекали монтанистов: «Они обвиняют нас в том, -
441 Кор. 7:9.
266 Исследование Тридентского собора
сказал Тертуллиан, - что мы продолжаем наши частичные посты до вечера; также в том, что мы соблюдаем употребление сухой пищи, а также в том, что мы воздерживаемся от омовения. Они обвиняют нас в новшествах, которые, по их мнению, незаконны». Он передал возражения истинной Церкви монтанистам следующим образом: установленные дни поста были отменены уже в древние времена Закона и пророков; пост по этой причине должен быть второстепенным делом, зависящим от воли каждого, не от требований нового порядка, но от времени и обстоятельств каждого человека; и Апостолы постились, ни на кого при том не налагая бремя постов, которые следовало бы соблюдать всем, даже частичных постов, действительно соблюдавшихся в определенные дни, в среду и пятницу; Апостолы постились по своей воле, а не по установлению Закона; сухая пища - это новое имя измышленного обязательства, близкого к языческим предрассудкам; верующие, имеющие свободу во Христе, не связаны воздержанием от определенных видов пищи согласно иудейскому Закону, так как они получили доступ к любой купленной на рынке пище раз и навсегда от Апостола, который проклял запрещающих брак и принуждающих воздерживаться от пищи, дарованной Богом; «И поэтому мы (монтанисты) были уже тогда отмечены как отклоняющиеся от веры в последние времена, внимающие мирским духам соблазна и учениям лжецов. Они говорят, что мы обличены в Послании к Галатам как соблюдающие дни, месяцы и годы. Кроме того, они обращают против нас сказанное Исайей о Господе, что Он избрал не воздержание от пищи, но дела праведности45, и что Сам Господь в Евангелии46 кратко сказал о всякой щепетильности в пище, что человек оскверняется не тем, что входит в его уста, ибо Сам Он ел и пил, пока о Нем не сказали: "Вот человек, который любит есть и пить вино"47. Апостол сказал также, что пища не приближает нас Богу48. И они добавляют: "Закон и пророки полностью заключаются в двух заповедях любви, а не в пустоте моих легких и кишок" и т. д.»
Так Тертуллиан описывает, что именно Церковь того времени критиковала в постах монтанистов и какие аргументы она противопоставляла их лицемерию. Я воспроизвел этот
46 Ис. 58. 4вМф. 15:11. 47Мф. 11:19. 481 Кор. 8:8.
О преданиях
267
фрагмент, поскольку также у отцов (но главным образом у папистов) все это теперь украшается именем апостольских преданий. Из данного сообщения Тертуллиана читатель ясно увидит, что эти монтанистские правила, которые в начале сурово осуждались и отвергались истинной Церковью, впоследствии под видом святости постепенно начали проникать в саму Церковь. Затем они получили и титул апостольских преданий, но ложно, как это показывает свидетельство Тертуллиана. Пусть читатель обратит на этот фрагмент особое внимание, ибо на его основании можно судить о многом.
В своей книге De poenitentia Тертуллиан сообщил о Монтане, что он допускал возможность лишь одного покаяния после Крещения. И этот догмат Климент Александрийский украсил титулом апостольского предания.
В De resurrectione carnis Тертуллиан назвал церемонии, связанные с Крещением, - миропомазание, крестное знамение и возложение рук. Он наделил их не только красотой и значением, но также духовной действенностью, сказав: «Плоть помазуется, чтобы душа освятилась; плоть осеняется крестом, чтобы душа укрепилась; плоть принимает возложение рук, чтобы и душа была просвещена Духом». Монтанистское происхождение этого очевидно, поскольку там же он упомянул сухую пищу, телесную нечистоту и однократный брак, имеющие безусловно монтанистское происхождение. Но где же повеления и обетования об этих знамениях и об их духовной действенности? Ответ Тертуллиана находим в De corona militis, и он заключается в том, что после Апостолов Параклит был послан для утверждения порядка и доведения его до совершенства. Киприан, который был слишком усердным учеником Тертуллиана, воспользовался наследием Монтана, когда пытался установить свое перекрещение, основываясь на обычаях такого рода. В кн. 1, письмо 2, он сказал: «Необходимо, чтобы священник предварительно очистил и освятил воду, дабы при Крещении он мог смыть грехи крещаемого. Но как может очистить и освятить воду тот, кто сам нечист? Необходимо также, чтобы новокрещеный принял помазание миром, дабы через это помазание он был помазан Богом и смог обрести благодать Христову».
Корнилий, согласно Евсевию, кн. 6, гл. 33, сказал, что Новат был крещен в постели, во время болезни. И далее: «Если вообще можно сказать, что он принял его [Крещение]. Ибо он не принял остального, чему должен был стать при-
268 Исследование Тридентского собора
частей в соответствии с каноном Церкви, и не был запечатлен епископом. А поскольку ему не довелось получить этого, как же тогда он мог обрести Духа Святого?» Позднее это совершенно монтанистское утверждение было исправлено, ибо Иероним ясно сказал, возражая люциферианам, что через истинное Крещение обретается Святой Дух, даже если после него не следует возложение рук епископа. [Петр] Ломбардский, кн. 4, отличие 3, сказал: «Таинство Крещения состоит из двух компонентов, а именно из Слова и материального элемента. Посему, даже если отсутствует все прочее, установленное ради украшения Таинства, само Таинство по этой причине не становится менее истинным и святым, если присутствуют Слово и материальный элемент» и т. д. И все же ныне паписты ведут яростную войну за сохранение этих обычаев под именем и предлогом апостольских преданий, хотя из сказанного Тертуллианом и Киприаном можно понять, каково их происхождение. У Иринея же вообще не упомянуто о таких преданиях, о последователях же еретика Марка он сказал, что своих посвящаемых они помазывают бальзамической жидкостью, как помазывают умирающих ираклеониты, тем самым [якобы] спасая их.
Иннокентий в De sacra unctione сказал, что греческие епископы при посвящении не применяли помазания. И он призвал их последовать обычаю Римской церкви. Завершая подробное рассмотрение различных видов помазания, он заключил: «Совершая миропомазание, Церковь не следует иудейским обычаям, как ошибочно говорили древние». Вы слышите, древние отвергали миропомазание как иудейский обычай.
От монтанистов Киприан принял учение о том, что отпущение грехов недействительно, если каноническая сатисфакция не совершена полностью, так в проповеди о подаянии он заявил, что грехи, совершенные до Крещения, прощаются через Кровь и освящение Христа, но грехи, совершенные позднее, должны быть очищены через жертвы наших собственных дел. Однако когда позднее, из-за великого числа канонов о покаянии, этот противоречащий Писанию догмат уже не мог сохраняться, каноны о покаянии были смягчены индульгенцией, а затем и вовсе исчезли. И все же ныне нам приходится сражаться из-за сатисфакций. Когда смягчения канонов о покаянии уже не требовалось, была введена продажа папских индульгенций. Увы, все это теперь выда-
ст преданиях
269
ют за апостольские предания. Однако о всякой вещи лучше судить по ее происхождению.
Итак, титул апостольских преданий не должен пугать нас, если его нельзя подтвердить никаким свидетельством Писания, ибо какие сорняки и откуда проникли в Церковь под именем и предлогом преданий, было показано на большом количестве примеров. Особенно же следует подозревать в монтанизме те предания, которые мы находим у Тертуллиана и которые нельзя подтвердить Писанием.
10. В-пятых, следует обратить особое внимание на то, что паписты сражаются за многие предания, в пользу которых они не могут предъявить даже никаких свидетельств из одобренных книг древних, но вынуждены либо сочинять, либо употреблять апокрифические, поврежденные или фальшивые книги, ложно приписываемые древним мужам. Это наблюдение, если рассмотреть его должным образом, покажет, в какой степени следует доверять большей части папских преданий. Андрада искажает слова Игнатия, которые мы находим у Евсевия, явно измышляя, словно бы Игнатий имел в виду, что, помимо Писаний, также и иные апостольские предания были весьма необходимы для совершенства христианской веры, тогда как Евсевий, кн. 3, гл. 35, сказал только то, что Игнатий, отправляясь через Азию на мученичество в Рим, призывал церкви опасаться недавно возникших ересей и держаться апостольского предания. И он добавил: «Ведомый на мученичество, он размышлял о необходимости того, чтобы апостольское предание, ради предосторожности, было также закреплено или выражено на письме». Вы слышите, что когда церквам навязывали много чуждого и ложного под именем устных преданий, Игнатий счел необходимым письменное доказательство, на основании которого можно было бы судить, какие предания являются подлинно апостольскими.
Иероним засвидетельствовал, что также и Эгесипп письменно передал апостольские предания. И Бог не допустил бы утраты этих книг о преданиях Апостолов, если бы они были столь же необходимы для блага Церкви, как и само каноническое Писание, которое Бог чудесным образом полностью сохранил во времена столь многочисленных ужасных гонений, ересей и искажений. Но очень похоже, что эти тексты Игнатия и Эгесиппа, если они вообще существовали, оставались без внимания и в конечном счете были отменены хозяевами обрядов, которые увидели, что папские предания не-
270 Исследование Тридентского собора
возможно поддержать с их помощью и что они, напротив, оказались бы выставлены как не совпадающие с апостольскими преданиями, но противоречащие им. Поэтому была выдумана новая уловка, заключавшаяся в том, что под именем древних мужей создавались поддельные сочинения, или, если такие сочинения уже существовали, их переделывали и применяли для укрепления положения папского царства. Я приведу лишь несколько примеров.
В книгах соборов можно найти письма и обширные сочинения первых и древнейших пап, прославившихся как благочестием, так и ученостью. В эти сочинения столь беззастенчиво включено все, касающееся папского царства в его современном виде, что их фальшивость совершенно очевидна. Широко известно мнение Эразма об этих письмах. Существуют и суждения других мужей, доказывающих фальсификацию как стилистически, так и на основании исторических обстоятельств и рассматриваемых тем. Поэтому я воспроизведу лишь суждение Николая Кузанского, которое, будучи высказыванием кардинала, не может быть ими отвергнуто. В De concordantia catholica, кн. 3, гл. 2, он сказал: «По-моему, все, что связано с Константином, - апокрифично, как, вероятно, и другие обширные сочинения, приписываемые св. Клименту и папе Анаклету. Если кто-либо внимательно прочтет их и сопоставит те времена с этими сочинениями, а затем с трудами всех отцов до Августина, Иеронима и Амвросия, и если он также употребит деяния соборов, содержащие цитаты из подлинных сочинений, он обнаружит, что там нигде не упомянуты указанные письма, да и сами эти письма выдают себя, если сопоставить их с временами тех святых» и т. д. Таково мнение кардинала Кузанского. И все же паписты пытаются защищать и подтверждать этими поддельными посланиями свои главные предания, которые невозможно доказать никаким свидетельством Писания.
Сочинения Климента Римского, за исключением «Послания к Коринфянам», были признаны подложными еще во времена Евсевия. Позднее, в разделе 15, в главе, начинающейся словами Sancta Romana, они были помещены среди апокрифов. Действительно, существует много сочинений, распространяемых под именем Климента, и постоянно появляется много новых, и в них предпринимаются попытки облечь в одежду апостольских преданий папские искажения, злоупотребления и предрассудки. И на их основа-
О преданиях
271
нии Андрада пытается доказать, что святая вода и соль - это апостольские установления.
Из-за их слишком явного бесстыдства легенды о святых уже презираемы как образованными людьми, так и простонародьем. Поэтому они утверждают, будто недавно было найдено очень древнее сочинение о жизни Апостолов, автором которого они сделали вавилонянина Авдия. Некоторые говорят, что его написал Юлий Африкан, но древние авторы ничего не сообщают о том. В этой книге Фома появляется после свой смерти и проповедует, Матфей освящает 200 дев и осеняет их покрывалом, и более того, его убивают за то, что он сказал, будто деве, посвященной Христу, нельзя выходить замуж за царя. Он также учит, что на небеса обретаются только через заслуги. Матфей также устанавливает сорокадневный пост и некоторые другие посты. Кроме того, он запрещает вкушение мяса по определенным дням. Андрей в этой книге говорит: и для мертвых мы обладаем благо-
стью Твоей, Господи». В ней также говорится, что к Андрею воззвали после его смерти, дабы он смилостивился над некой блудницей. Фома призывает неких матрон, обратившихся ко Христу, отказаться от обычая брака и дать обет вечного безбрачия. В ней сообщается также, что Христос явился некоему человеку, вступавшему в брак, и призвал его от брака к целибату. В ней Иоанн одобряет поступок Крусианы, которая без согласия ее мужа дала обет безбрачия. В ней Ефесяне строят церковь во имя Иоанна, которую посвящают ему при его жизни, хотя Августин засвидетельствовал: «Мы не воздвигаем храмов святым» и т. д. И они хотят, чтобы мы принимали и почитали столь явную ложь, выдуманную под предлогом апостольских преданий, с таким же благоговением и почтением, как и само Писание.
Они говорят, что Марциал был одним из семидесяти учеников, и теперь появилось несколько его писем, ранее не известных Евсевию, Иерониму, Геннадию и прочим. Многое в них вполне уместно. Однако многое, прибавленное под именем предания, выдает себя, показывая неапостольское происхождение, как, например, утверждение, что когда бесовские алтари были разрушены, а алтарь неведомого Бога сохранен49, его освятили во имя Бога и Стефана. Там сказано также, что Крещение освящается крестным знамением. И
См. Деян. 17:23. - Прим. ред.
272 Исследование Тридентского собора
еще: «Хотя Валерия была супругой царя, все же через проповедь Марциала она дала обет девственности разума и тела, и по этой причине ее обезглавили». Там сообщается также, что князь Тулузы избегал уз плотского брака из-за проповеди Марциала. У этого Марциала также сказано, будто помимо Святого Писания следует записывать еще нечто, хотя согласно Евсевию, кн. 5, гл. 16, и Никифору, кн. 4, гл. 23, Аполлинарий, который писал против Монтана, утверждавшего, что для веры необходимо многое другое, помимо Ветхого и Нового Заветов, с великой скромностью сказал: «До сих пор я не писал не потому, что не мог свидетельствовать об истине, но потому, что боялся, как бы не показалось, будто я прибавляю что-либо к книгам Евангелия и Нового Завета, к которым ничего нельзя прибавлять и от которых ничего нельзя убавлять всякому, желающему устроить свою жизнь в соответствии с Евангелием». Пусть читатель сохранит это свидетельство древней Церкви о книгах Нового Завета.
Все это я передал только как примеры, дабы читатель мог рассмотреть, сколь честно паписты обращаются с locus communis (главными цитатами) преданий, к которым они при этом присовокупляют общее постановление, что мы должны принимать и почитать мечты и ложь с таким же благоговением и уважением, как и само богодухновенное Писание. То, что письма Игнатия существовали не только во времена Евсевия, но также и во времена Иеронима - бесспорно. Теперь их распространяют на латыни, они также опубликованы по-гречески. И в них содержится много утверждений, которыми не следует пренебрегать, особенно если читать их по-гречески. Но к ним также примешано немало иного, явно не представляющего апостольского достоинства. Ибо тот факт, что эти письма теперь испорчены, очевиден. Например, Феодор процитировал из письма к Смирнской церкви такое утверждение Игнатия против еретиков: «Они не признают Евхаристию и приношения, поскольку не исповедуют, что Евхаристия есть Плоть нашего Спасителя Иисуса Христа, Который пострадал за наши грехи и Которого Отец по благости Своей воскресил вновь». Это утверждение Уильям Уидефорд прочел в данном письме Игнатия еще в 1396 г. Но теперь его нет ни в греческих, ни в латинских текстах письма к Смирнянам, ни где-либо еще.
В Dialogue contra Pelagianos, кн. 3, Иероним сказал: «Игнатий, муж апостольский и мученик, дерзновенно пи-
О преданиях
21Ζ
шет: "Господь избрал Апостолами тех, кто были грешнее прочих"». Но это утверждение теперь отсутствует в письмах Игнатия.
Человек, опубликовавший эти письма по-гречески, отметил, что древние цитировали многие утверждения Игнатия в более полном виде, чем они сохранились и известны теперь. Посему мы имеем основание сомневаться относительно тех писем Игнатия, которые теперь имеют хождение под его именем, ибо, скорее всего, их во многих местах видоизменили, чтобы укрепить положение папского царства. И я полагаю, Бог устроил так, что некоторые подложные вставки выдают сами себя. Ибо в «Письме 5 к Филиппийцам» мы теперь читаем: «Постящийся в воскресенье или в субботу - убийца Христов. Соблюдающий Пасху с иудеями будет иметь свою часть с убийцами Господа и Его Апостолов». Нет никакого сомнения в том, что эти слова подложны, ибо Августин сообщил Казулану об Апостолах нечто противоположное, равно как и Сократ в кн. 5.
Итак, вполне ясно, как следует относиться к тому, в чью пользу нет свидетельств Писания, и что извлекается из этих писем Игнатия в качестве апостольского предания.
Иероним не признавал каноничности писем Игнатия, даже когда они были еще полными и подлинными. В Dialogue Contra Pelagianos, кн. 3, цитируя Игнатия и Евангелие Евреев, он сказал: «Если вы не используете эти свидетельства как авторитеные, употребляйте их просто по причине их древности, дабы знать, чего придерживаются люди в Церкви» и т. д. Итак, какое значение имеют эти письма в их современном испорченном виде, особенно когда паписты пытаются утвердить на их основании то, что нельзя подкрепить никаким свидетельством Писания? Подобным же образом некоторые ложные утверждения были под их же именем вставлены в сочинения почти всех отцов. И паписты охотнее всего черпают свои доказательства именно оттуда.
Кто же, пребывающий в здравом рассудке, не станет по справедливости относиться с подозрением ко всем устным преданиям, как передает их нам Тридентский собор, поняв, что паписты не могут защитить и подтвердить эти свои предания, не изобретая ложные и поддельные тексты, либо не выставляя те, что были изобретены другими, либо не фальсифицируя подлинные сочинения древних, либо не прибегая к искаженным, как мы показали это на ряде примеров.
274 Исследование Тридентского собора
11. И наконец, читателю даст пищу для размышления следующее соображение: паписты не боятся приписывать апостольскому преданию многое из того, более позднее установление чего можно засвидетельствовать на основании самих же книг папистов. То есть под предлогом апостольских преданий они лишь пускают дым в глаза необразованным людям.
В книге Extra de celebratione Missarum, в главе, начинающейся словами Cum Marthae, сказано, что некий лионский архиепископ удивился, всякий ли может утверждать о каноне мессы, что Христос сказал больше, чем показано Евангелистами: «Сие есть чаша Нового и вечного Завета, Таинство веры» и т. д. Иннокентий ответил ему: «Евангелисты не упомянули о многом таком, что Апостолы позднее восполнили словом или выразили действием». Однако папские писатели зафиксировали, какими римскими понтификами были добавлены эти слова. Поэтому в пояснении без притворства и открыто признано: «Церковь соблюдает многое из того, что не передано Апостолами, и все же, поскольку это было одобрено в результате длительного употребления, оно имеет не меньшее основание».
Если кто-либо проявляет сомнение в том, происходит ли весь канон мессы с театральной напыщенностью из апостольского предания, на него обрушивают анафему. Однако на основании трудов папских писателей можно показать, что в течение 600 лет римские понтифики трудились над добавлениями, пока идол папской мессы не был сшит многочисленными ловкими стежками. Действительно, в историях, повествующих об отдельных частях мессы и канона, показано, кто их авторы и в какое время они возникли. Но теперь, увы, нас обязывают принимать в качестве артикула веры, будто все это было установлено и передано Апостолами, хотя сам Платина указал, что Апостолы при совершении Евхаристии в дополнение к словам установления использовали лишь Молитву Господню. Григорий же утверждал, что канон был составлен лишь немногим раньше его времени неким ученым. Как могло быть передано Апостолами то, что на протяжении 600 лет составлялось разными авторами, или вернее, пустыми болтунами?
Александр постановил примешивать к вину воду при совершении Евхаристии, он также учредил святую воду и соль.
Телесфор установил сорокадневный пост.
О преданиях
275
Гигин ввел помазание и освящение храмов, что Полидор приписал Пию, который публично освятил первый христианский храм во имя св. Пруденции.
Калист учредил пост четырех времен года.
Феликс ввел освящение алтарей.
Сильвестр установил конфирмацию детей и предписал помазание епископов.
Феликс IV учредил помазание больных перед смертью.
Сириций добавил к мессе поминовение и призывание святых.
Пелагий добавил к мессе ежегодные поминовения умерших.
В общем, подобные вещи можно извлечь из жизнеописаний отдельных пап по порядку. Нам же достаточно показать на нескольких примерах, что вещи, которые паписты сегодня не боятся возводить к самим Апостолам как переданные и установленные ими, имеют совершенно других авторов, живших гораздо позднее Апостолов, и что это можно доказать на основании [трудов] тех историков, которые были приверженцами папской власти. Так, во времена Августина представление о чистилище признавалось сомнительным и неясным, теперь же это несомненное и надежнейшее апостольское предание. Свое повествование о папских преданиях я стремился организовать ясно и просто, чтобы читатель смог вернее рассудить, каким собранием искажений и предрассудков является постановление Тридентского собора, повелевающее нам принимать и почитать устные предания с тем же благоговением и уважением, как и само Слово Божие, содержащееся в Святом Писании.
12. Пора завершать наши рассуждения о преданиях! Мы показали, что не просто отвергаем все предания, которые соблюдались под этим именем и титулом древними. Поскольку то, что либо содержится в Писании, либо согласуется с ним, мы не осуждаем. Скорее, вопрос касается тех преданий, которые (как говорит Андрада) нельзя доказать никаким свидетельством Писания. В таких случаях недостаточно простого утверждения о том, что они представляют собой апостольское предание. Ибо в связи с данным разрядом преданий мы весьма детально показали как ошибки некоторых добрых мужей, так и козни людей злонамеренных. Недостаточно будет и утверждения кого-либо из отцов, что это является преданием, происходящим от Апостолов. Ибо на целом ряде приме-
276 Исследование Тридентского собора
ров мы показали, как даже предания, носившие этот титул и эти одежды, часто оказывались ложными. Итак, наилучшим и самым надежным решением будет суждение, подобное высказанному Иринеем, что все передававшееся Поликарпом из предания полностью согласовывалось со Святым Писанием. И Сократ указал: «Когда распространились иные апостольские предания, из-за невозможности предъявить какие-либо доказательства Писания было решено, что Апостолы ничего не постановили по этим вопросам». Итак, да будет нерушимо сказанное Иеронимом, что меч Слова Божия рассекает все, исходящее якобы из апостольского предания, [но] без основания и свидетельств Писания.
13. И поскольку мы показали, что древние, говоря об устных преданиях, собственно, не подразумевали определенные догматы веры, которые следует принимать без какого-либо свидетельства Писания, но в основном имели в виду обряды или обычаи, о которых в Писании не дано ясного повеления, то Андрада может спросить, не отвергаем или и не порицаем ли мы попросту все подобные обряды? И хотя в наши планы не входит разъяснение споров о безразличных вещах (адиафорах), я всё же кратко отвечу: «Обряды, которые соответствуют Писанию, следует по праву сохранять, но противоречащие Писанию надлежит, по здравом рассуждении и рассмотрении, отвергнуть и оставить. Когда же речь идет о безразличных обрядах, не противоречащих Писанию, то ответ прост и ясен: "Если эти обряды установлены без утверждения, будто они обязательны в поклонении для обретения заслуг, но существуют лишь для порядка, украшения и назидания, не противореча христианской свободе, то решение о них может быть принято на основании того, представляются ли они полезными для назидания Церкви. Ибо вера не связана обрядами, установленными вне Слова Божия, но свободна. И всё же в этой свободе следует помнить о возможности соблазна и о слабых в вере"». Однако всеми этими условиями, сколь бы беспристрастными и соответствующими Писанию они ни были, наши противники не удовлетворены. И когда они не могут предпринять ничего иного, то защищаются указаниями на древность и устоявшиеся обычаи. Поэтому мы ответим словами их собственного закона, раздел 8: «Обычай без истины есть древнее заблуждение. Пусть никто не выставляет обычай против разума и истины, ибо разум и истина часто уничтожают обычай».
О преданиях
277
В своем рассуждении о Ветхом и Новом Заветах Августин сказал: «Если нам следует взирать лишь на старые обычаи или на древность, то подобным образом свои деяния могут защитить убийцы, прелюбодеи и прочие, поскольку эти преступления древни».
14. Спор о Писании и предании я изложил несколько подробнее, чем это предполагалось установленным планом исследования. Ибо я вижу, что паписты вкладывают в этот вопрос надежду всего их дела, и теперь, когда все подверглось правильному объяснению, рассмотрение прочих предметов пойдет проще. Притом я постараюсь быть настолько краток, насколько это возможно. Ибо полные и компетентные пояснения доступны в других книгах наших приверженцев, которые я не намерен повторять. Посему мы будем исследовать остальные постановления Тридентского собора так, что объяснения моего оппонента Андрады покажут нам, как следует понимать большую часть содержания этих постановлений.
Комментарии