20 Исследование Тридентского собора
РАЗДЕЛ I
О Святом Писании
1. Тридентские отцы принимали свои постановления без подтверждения, не предъявляя никаких оснований, и нередко облекая их в выражения общего характера. Если бы они сочли возможным обнародовать, по каким причинам, из каких источников и на каких основаниях они составили эти постановления, методы расследования и критики были бы более простыми. Однако дело проясняется, поскольку мой оппонент Андрада и другие писатели-паписты вольно или невольно открывают на всеобщее обозрение многие из этих тайн. Если принимать во внимание их заявления, метод исследования будет ясен, как это покажет данный раздел о Писании, и следующий, посвященный преданиям. На этой четвертой сессии священные книги упоминались с достаточным почтением, и может создаться впечатление, будто было сказано лишь о том, что учение Евангелия, которое Апостолы сначала передавали устно, является тем же самым учением, которое они письменно изложили в книгах. Однако прислушаемся к Андраде, который посвящен в тайны собора и знает, на каких основаниях и с какими хитростями было составлено данное постановление.
2. Как я уже отмечал, иезуиты вместе с другими папистами придерживаются аксиомы, что Святое Писание - это искалеченное, неполное и несовершенное учение, поскольку оно не содержит всего, что касается веры и правил благочестивой жизни. Однако здесь Андрада... выступил против меня, вопя изо всех своих сил о лжи и несправедливости. Читая об этом, я удивился, почему Андрада отшатнулся от этих слов, которые, как он прекрасно знает, были в гораздо более резкой форме обращены против Святого Писания многими писателями-папистами. Я подумал, что, может быть, на Тридентском соборе он начал мыслить об авторитете Писания более честно и уважительно. Если бы это действительно было так, то мне не следовало бы полагать неправильными эти обвинения во лжи. Поэтому я стал внимательно читать дальше, дабы увидеть, не признает и не исповедует ли Андрада, который был такой важной фигурой на соборе, что небесное
О Святом Писании
21
учение, которое необходимо для веры и благочестивой жизни, полностью содержится в Святом Писании... Но он сказал: «Оно никоим образом не содержится в Писании во всей полноте». Он признал, что я, хотя и своими собственными словами, выразил то самое мнение, которого придерживаются иезуиты и все паписты. Но почему же тогда он так бушует? Потому что, говорит он, простой народ может возмутиться, если о Святом Писании будут отзываться в столь грубых и отвратительных выражениях. И мы глубоко признательны Андарде, потому что теперь понимаем, почему в постановлении Тридентского собора не употреблены эти грубые слова, которые многие писатели-паписты постоянно изрыгают против Святого Писания, хотя это постановление все же стремится к утверждению и одобрению по сути того же самого, но так, чтобы простой народ не возмутился, что на Писание нападают в грубых и отвратительных выражениях. И эту особенность постановления надлежит тщательно исследовать.
3. Вдумаемся в содержание этого постановления о Писании и рассмотрим те аргументы, которые обсуждались при его составлении. Андрада говорит, что, когда Христос счел необходимым прийти на помощь слабой человеческой памяти через записанное Евангелие, Он пожелал передать его в столь кратком изложении, чтобы большую его часть, как драгоценное сокровище, можно было оставить традиции, запечатленной в глубинном сознании Церкви.
На основании Иер. 31:33 Андрада (как и прочие писатели-паписты) пытается доказать, что учение Нового Завета, прежде провозглашенное устно Самим Христом, а затем Святым Духом проповеданное Апостолами и распространившееся по всему миру, имеет некое свойство, при помощи которого Бог пожелал отличить его от учения Ветхого Завета, дабы оно не содержалось на каменных скрижалях и не записывалось пером и чернилами. Он также добавляет, что, когда Апостолы и Евангелисты запечатлели учение письменно, они сделали это не по повелению Христа, ибо Он повелел им проповедовать, а не писать.
Я же, в свою очередь, добавляю - из того, как паписты истолковывают этот текст Иеремии, ясно и бесспорно следует, что Апостолы запечатлели учение пером и чернилами против желания и повеления Божия. Ибо если то, что паписты говорят об этом тексте Иеремии, верно, то согласно желанию и повелению Божию, учение Нового Завета не должно передавать-
22 Исследование Тридентского собора
ся письменно, поскольку Он не сказал, что новый закон должен быть отчасти записан на скрижалях, а отчасти - в умах, но, согласно их пониманию, Павел [2 Кор 3:3] просто подтвердил то, что ничего не должно быть записано чернилами.
4. Согласно такому пониманию получается, что книги Нового Завета написаны без желания и повеления Христова, или, скорее, против слова, желания и повеления Божия. Андрада может ругаться сколько угодно, однако очевидно, что это следует из их предпосылок, хотя и облечено в другие слова, а именно: «Только бы простой народ не возмутился тем, что на Писание нападают в грубых и отвратительных выражениях». Если выразить их пространные рассуждения несколькими словами, получится, что они сражаются, и не просто обеими руками, но всем телом, всеми фибрами, за то, что Евангелисты и Апостолы писали не для того, чтобы передать потомству все, что необходимо для веры и для благочестивой жизни, чтобы Писание стало каноном, нормой и правилом веры в Церкви. И они придумывают тому самые разные причины.
После многословного доказательства того, что Христос и Апостолы все эти годы проповедовали гораздо больше, чем могут вместить узкие рамки книг Нового Завета, Андрада пришел к заключению, что следует верить многому из того, что не было записано, и что устоявшееся мнение Церкви следует принимать как соответствующее учению Евангелия. Поэтому он заявил, что самым точным правилом веры является не Писание, а суждение Церкви. Он также добавил, что Евангелие гораздо более ясно выражается в жизни благочестивых людей, чем в литературных трудах.
В Hierarchiae ecclesiasticae assertio (книга 1, глава 2) Пигий заявил, будто Апостолы писали не для того, чтобы их писания направляли нашу веру и религию, но для того, чтобы они были подчинены им. А под конец он заключил, что власть Церкви не просто не ниже, не просто равна, но в некотором смысле даже выше и совершеннее авторитета Писания, поскольку именно Церковь наделила основные Писания канонической властью, которой они не имели сами по себе и не получили от своих авторов.
В главе 3-й он сказал, что послания Апостолов составлялись не для вселенской Церкви, но когда возникали проблемы в той или иной поместной церкви, и поэтому не следует думать, что Апостол стремился включить туда все установления и таинства нашей веры и все христианское учение.
О Святом Писании
23
Он добавил, что Послание к Филимону, которое не содержит ничего, кроме просьбы за беглого раба, не было написано Павлом для того, чтобы его читала вся Церковь Христова. В конце он сказал: «Да будут прокляты все те, кто высказываются против общих обычаев и традиций Церкви, переданных нам из древних времен, даже если они не противоречат и не противятся Писанию».
В главе 4-й он доказывает, что в спорном вопросе или при возникновении каких бы то ни было разногласий безусловно церковная традиция соответствует действенной вере в большей степени, чем само Писание. В обоснование он сказал, что традиция яснее, более открыта и очевидно неизменна, тогда как Писание часто очень неясно и позволяет подгонять и приспосабливать его под иное понимание, если кто-то заранее в чем-либо предубежден, и его легко исказить умелым переистолкованием. Из этого следует, что неизменный критерий, которым измеряется также и Писание, - это соответствие церковному преданию.
В заключение он заявил: «Если бы мы помнили о том принципе, что еретиков не следует назидать или обвинять на основании Писания (дословно именно так он и выразился), наши дела обстояли бы гораздо лучшим образом. Но когда многие стали бороться с Лютером на основании Писания, стремясь показать свои одаренность и образованность, разгорелся тот пожар, на который ныне мы взираем с великим прискорбием».
5. Чтобы не цитировать далее оскорбительные слова отдельных папистов, направленные против Святого Писания, в целом их содержание таково. Они не признают Святое Писание каноном, критерием, мерилом или правилом, с которым следует соизмерять все дискуссии, касающиеся вопросов веры. И обосновывают они это в основном двумя утверждениями: 1) тем что Писание неполно, поскольку не содержит всего, что необходимо для веры и благочестивой жизни; 2) там, где оно все же содержит [необходимое для веры и благочестивой жизни], оно неясно и двусмысленно, как нос из воска или свинцовый квадрат... Поэтому они утверждают, что оно является, скорее, поводом к раздорам, чем голосом судьи, учителем, который не может говорить, мертвой буквой, да-да, убивающей буквой, и т. д.
Экк в свойственной ему манере назвал Евангелие темным, чернильным богословием. Таким образом, именно в
24
Исследование Тридентского собора
этом смысле следует понимать постановление... собора, посвященное Писанию. Мы уже узнали от Андрады, по каким причинам и на каких основаниях это постановление было составлено именно так.
6. Теперь нам остается исследовать данный вопрос. Не будем же применять в этом исследовании (как учит Августин) «неверные весы, на которых мы можем взвешивать то, что нам нравится, и так, как нам нравится, говоря по своей собственной воле: "Это тяжело; а это легко". Возьмем Божий весы из Святого Писания, из сокровищницы Господней, и взвесим на них, что тяжелее, или скорее не взвесим, а признаем то, что было взвешено Господом». Таковы слова Августина из De baptismo contra Donatistas, книга 2, глава 9.
7. Обсуждается великий и важный вопрос. Поэтому паписты обвиняют нас в своеволии, в извращенном стремлении к спорам и клеймят нас прочими отвратительными именами. Но Бог, испытывающий сердца, видит и знает, что мы полны усердия в проверке всего того, что Он Сам повелел нам [проверять], дабы мы не были носимы всяким ветром учения, но чтобы наша вера имела твердую почву и верное основание. Ибо очевидно, что мир своей мудростью не познал Бога (1 Кор. 1:21), но Бог Сам явил Себя и Свою волю роду человеческому, даровав ясное Слово, которое Он подтвердил великими чудесами.
И в самом деле, если бы мы были Ангелами или обитали среди Ангелов, то не было бы необходимости ни в обеспокоенности, ни в озабоченности тем, что чистота богооткровенного учения может быть искажена или утрачена. Но на своем пути мы сталкиваемся с тремя великими препятствиями: 1) мы живем в этом мире, в котором суждение о вопросах веры диаметрально противоположно суждению Святого Духа; 2) наш разум восстает против познания Божия, ибо «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием»; 3) диавол есть лжец, отец лжи и дух заблуждения.
В результате богооткровенное учение не остается чистым и неизмененным всегда и повсюду в этом мире, но часто искажается и портится либо подлогами, представляющими собою совершенную ложь, либо подмешиванием закваски, которую Павел назвал KtmyXeveiv («мошенничать»)5, подоб-
5 2 Кор. 2:17; Синодальный перевод: «Ибо мы не повреждаем слова Божия». -Прим. теол. ред.
О Святом Писании
25
но тому, как хозяева гостиниц портят вино, добавляя в него воду, ибо именно в таком смысле греческие переводчики употребили это слово в Ис. 1:22.
Недостаточным основанием следует признать и тот случай, когда люди ссылаются на сан рукоположенного священника. Ибо в Иер. 14:14 написано: «Пророки пророчествуют ложное именем Моим; Я не посылал их и не давал им повеления, и не говорил им; они возвещают вам... мечты сердца своего». В 3 Цар. 22:22 мы читаем: «Я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его» и т. д. Посему нам следует задуматься о том, каким образом при такой сложности различения Бог всегда милостиво заботился о Своей Церкви, чтобы она твердо знала, какое учение ей следует принимать как несомненное, небесное и богодухновенное, и в соответствии с какой нормой можно распознать и осудить любые заблуждения, которых следует избегать.
Это соображение нуждается в более фундаментальном рассмотрении того, что в священной истории, с самого начала мира, мы можем видеть, как часто и сколь разными путями чистота Слова Божия искажалась и портилась хитростью диавола, неверием мира и упрямством разума, а с другой стороны - с какой отеческой заботой о Своей Церкви Бог следил за восстановлением и сохранением чистоты Своего Слова от повреждений мира, плоти и диавола. Мы согласуем эти соображения с нашей нынешней дискуссией. О заявлениях папистов, будто в Новом Завете Бог использует другой, совершенно иной способ сохранения чистоты небесного учения, чем в Ветхом Завете, мы рассудим позднее.
Комментарии